Просмотр исходного текста страницы Роман "Я тебя...море" читать Онлайн

Бекнур Кисиков



"Я тебе… море"
                                                        
Роман – экофантазия



Алматы, 2018.  


== Оглавление ==
 

Глава 1. Вагон-ресторан – 4

Глава 2. Журналистское задание – 11

Глава 3. Майор – 18

Глава 4. Гостиница – 25

Глава 5. Театральная постановка – 32

Глава 6. Бар «День – Ночь» - 41

Глава 7. Киносеанс – 50

Глава 8. Дорога на Море – 58

Глава 9. Дом Хромого Капитана – 63

Глава 10. Мирия – 68

Глава 11. Рыбацкая артель – 74

Глава 12. Рыбацкий поселок – 80

Глава 13. Дом Рыбака – 86

Глава 14. Заволния – 95

Глава 15. Гараж – 104

Глава 16. Арбес -112

Глава 17. Остров – 117
 
Часть 2.
 
Глава 18. Колодец-125

Глава 19. Исчезнувшие – 129

Глава 20. Ален  - 135

Глава 21. Жанна – 144

Глава 22.  Капитан – 154

Глава 23. Герман – 160

Глава 24. Жан – 170

Глава 25. Египтянка – 176

Глава 26. Ил и Или – 181

Глава 27. Сара – 186
 
Часть 3

Глава 28. Сумен – 194

Глава 29. Поселок соледобытчиков – 205

Глава 30. Дом Онеге – 214

Глава 31. Дочка Охотника – 221

Глава 32. Поездка в Охотничий Яр – 237

Глава 33. Дом Охотника – 244

Глава 34. Поездка на Море – 252

Глава 35. Кудук – 259

Часть 4

Глава 36. Брошенка Мира – 267

Глава 37. Мира ночью – 274

Глава 38. Ужин на берегу – 281

Глава 39. Марлен на съезде – 292

Глава 40. Встреча с Правителем – 298

Глава 41. Побег – 308  

Глава 42 Роза – 314

Глава 43. Спасители Ил и Или – 322

Глава 44. Битва за Гин – 329

Глава 45. Зейн – 335

Глава 46.  Город тысячи островов – 348

Глава 47. Кентавроиды – 357

Глава 48. Плот – 364

Глава 49. Возвращение – 369

Глава 50. Южный – 377

Глава 51. Психушка – 383

Эпилог - 391




== Читать роман ==

== часть 1 ==


Пролог
– Ты меня любишь?
– Может ли это слово передать все то, что я к тебе испытываю? Я тебя море!!!
Так, как может захватить тебя всего, не оставляя ни одной мысли о чем- либо другом, заполняя собой и наполняясь тобой, она растворяет мои множества. Я внутри себя.
Ты – как море! Я тебя ...море!                            
– Дурачок, – рассмеялась она. – Надо же, придумал: «Я тебя море». Я тебя тоже …море.















Глава 1. Вагон-ресторан

 – Вы думаете, так трудно написать роман, Арсен? Его труднее перечитывать. А написать, тьфу, раз плюнуть.
– Почему тогда вы сами не пишете, Шонби? 
– Я не делаю то, что очень легко. А вот читать, я имею в виду серьезно читать, невероятно сложно в наше время. Читать, замечая буквы, впитывая знаки, расшифровывая контекст и нагружая его дополнительными смыслами, которые, может быть, автор и вкладывал в текст, – огромный труд и подвижничество. Это вселенная таинственных значений и cмыслов. Ведь столько уровней понимания написанного…  Эх… Вот, к примеру, прочтите пару строк из того, что вы читаете.
– «Напротив, он только теряет – сначала исчезающую рыбу и море, потом жену и семью, наконец, жизнь. Он приговорен к этим потерям не только в силу своего "собачьего характера" – неуживчивого и честного. Против него сама эпоха правления Большого Человека, с ее безмерным узаконенным лицемерием в глаза и за глаза…». 
– Эхма, какой мрачный текст.
– Так о серьезных вещах пишет человек.
– Автор часто пишет о себе, о своем характере, боли, о том невысказанном. Если главный герой, в данном случае, потерял море, значит, автор пропустил эту боль через себя.  
– А что вы думаете о фэнтези?
– Фэнтези – это вымышленный мир автора, пребывающего в детстве. Это его взрослые сказки, те, куда он хочет попасть. Эти игры с воображением – сплошной эскапизм. Считайте это бегством от реальности. Кстати, а почему вы выбрали именно эту книгу? 
– Я еду на море, о котором повествует автор, – отложил в сторону том  Арсен. – Хотел подробнее узнать быт, характер, особенности.
– О море невозможно прочесть, ведь оно полно сожалений и забытых дней.
– Забытых дней? 
– Дней, которые остановились. Как в фильме «День Сурка», вечно повторяющийся один и тот же день. Вы смотрели его?
– Смотрел, тоскливая картина о скучном дне. Мне было искренне жаль главного героя, застрявшего в унылой провинции.
– А мне, знаете ли, нравится, – Шонби прикусил в задумчивости дужку очков. Так делал отец Арсена, когда хотел сказать что-то серьезное. – В этом фильме появляется город. Вернее, городок. Провинциальный городишко, в который, наверное, мало какой человек захочет поехать. Но для меня такие тихие городки – просто мечта.
– Город как город. Всего лишь пара улочек. Что в нем особенного? –  удивленно спросил Арсен.
– А нет, – снисходительно улыбнулся собеседник. – Вот сразу видно, что вы выросли в большом городе.
– При чем тут это?
– При том, что вам и не понять очарования провинциального городка. А он, этот киношный Панксатони, просто шикарен.
– Если я не ошибаюсь, снимали фильм в другом городке.
– Да какая разница. Я говорю не о названии, а вообще о провинции, где свой маленький уютный мир и все друг друга знают. Там время течет медленно, а люди не торопятся и не теряют себя в ежедневной беготне. И самое главное: там воздух свеж, и люди чисты. Большой город похож на ад, а соседи даже не знают друг друга.
– Так это же прекрасно. Никто не лезет в твою жизнь. 
– Сосед важней родственника! – многозначительно поднял палец вверх Шонби. – В большом же городе человек человеку враг. А в этом самом Панксатони – идеальная жизнь. Наверное, только из-за этого чудного городка я хочу пересматривать этот фильм снова и снова.
– Но в фильме главный герой страдает от того, что застрял в Панксатони надолго.
– Он такой же городской, как и вы. Я не хочу вас обидеть, но вы, жители большого города, не понимаете провинцию.
– Я бы не стал идеализировать провинцию, – возразил Арсен, с любопытством разглядывая собеседника. – Провинция – синоним отсталости, упадничества. Прогресс всегда был связан с урбанизацией.
 – В городе намного больше деградации, нежели прогресса. Но что спорить, вас не переубедить. Вы же из этих, из поколения «неубеждаемых», – вздохнул Шонби. И продолжил: 
– Гало эффект – так, кажется, называется в психологии суждение о человеке по первому впечатлению. В большом городе нет времени разглядывать внутренний мир человека. Там в день десятки гало эффектов на каждом перекрестке.
А здесь, в этом вагоне-ресторане, время течет медленно и есть возможность рассмотреть этого пожилого мужчину, скорее всего, пенсионера или дорабатывающего до пенсии в какой-либо большой организации и мечтающего вернуться в провинцию, где он, вероятно, и родился. Вернуться, чтобы разводить кур или коз, а вечерами сидеть на лавочке и неторопливо беседовать с соседями. Наверное, уже и внуки у него есть. Но никуда он не уедет, так как не осознаёт, насколько привык к городу. Да и вряд ли жена на старости захочет поехать куда-то в глушь. Только и остается мечтать этому бедному Шонби.
– А что любите читать вы?
– Это зависит от настроения. Я люблю одновременно читать, слушать музыку и …смотреть телевизор. Но если сложное произведение, его не почитаешь под включенный телевизор. Вот на днях я читал Ницше, так мне пришлось выключить все: для постижения Ницше нужна полная тишина, никакого фона.
 – Ницше и есть тишина, и самое лучшее – его не читать. Он мне не нравится.
– А в восприятии Ницше нет таких земных, обыденных категорий, как симпатия или антипатия. В его текстах другое измерение, особая поэтика, и даже в ужасном моральном афоризме таится красота.
– Забавно. Вы, наверное, филолог?
– Я архитектор. Строю города, которые, чаще всего, возведены такими провинциалами, как я. Но большие проекты вытесняют большие мечты. А мне нужно от жизни совсем немного. 
– Прожить повторяющийся день в маленьком городке? – съязвил Арсен. 
– Провинция делает людей лучше, чище. Человек становится благороднее, добрее, спасает многих людей. Ведь в том самом фильме главный герой, в конце концов, по-настоящему влюбляется. А в большом городе он превратился в циника, в высокомерного выскочку, был несчастлив, потому что был эгоистом, как и все. Там и любовь романтичная снаружи, а изнутри – черствая и эгоистичная. Разве эгоисты могут быть счастливыми?
– Вообще-то, главный герой хотел оказаться на берегу солнечного океана, а не в зимнем сонном городке. Это был бы его идеальный повторяющийся день.
 – Не важно, где, а важно кем. Не попади он в провинцию, он так бы и остался несчастным одиночкой. Большой город не создан для большой любви.
– Да вы настоящий ненавистник городов!
– Потому что города разрушают душу.
– Но вы сами стали тем, кем являетесь, благодаря городу.
– Молод был. Проживи я в том маленьком городке, где родился, возможно, был бы счастливее.
 – Как знать, – усмехнулся Арсен. – Гримасы судьбы настолько непредсказуемы, не правда ли?
Шонби не ответил, уставившись в окно, словно прокручивая в голове вариант своей жизни в провинции. А Арсен про себя посмеивался над этим странным мечтателем. Жизнь в провинции – это блажь, глупая мечта горожанина. Провинциал, привыкший к теплой квартире в большом городе, сбежит из дома, который придется топить углем, при первых же холодах. Город не делает человека стойким, а тепло ценится при его отсутствии.
– Кем вы работаете? – вдруг спросил Шонби.
Арсен погладил стакан, нервно затарабанил пальцами по столу и нехотя ответил:
– Я журналист. 
– Ого, – удивленно покачал Шонби головой. – Легкая профессия.
– Не легче остальных.
– Что же вы потеряли в этих «провинциальных» краях, господин журналист? – насмешливо спросил Шонби.  
– Журналистское расследование.
– Что же вы расследуете? – собеседник стал внимательно рассматривать его, словно прежде никогда не видел журналистов.  
– Исчезновение людей, – Арсена вдруг стало раздражать любопытство этого человека. Он привык сам задавать вопросы, нежели отвечать на них. Журналистов никто не жалует, и порой им приходится скрывать свою профессию. 
– И сколько же пропало?
– Двенадцать, – угрюмо буркнул Арсен.
– Хм, – недоверчиво протянул собеседник. – Однако.
И вдруг, потеряв интерес к разговору, уставился в монитор своего ноутбука, будто бы забыв о существовании собеседника. Странный тип... 
Арсен неторопливо отпил чай из стакана.
За окном тянулся бесконечный пейзаж. Унылая, голая степь, где с трудом пробиваются робкие признаки растительности. Одиноко бредущий дромадер, редкие табуны лошадей, пасущиеся скудной растительностью. Временами попадались саманные домики, покосившиеся от старости и ветра. И всюду – неприветливая степь, то переходящая в пески, то в каменистую пустошь. 
– Ну и как вам местный пейзаж? – опять поднял голову архитектор. Ему, видимо, нравилось выдирать Арсена из раздумий. 
– Я не вижу особого пейзажа. Степь да пустыня. Пустота, смотреть не на что, – хмуро проронил Арсен.
–  Какая же это пустота? Вы знаете, как много жизни в этих, как вы сказали, пустотах? Наслаждаться пустыней – это искусство. Вы, городские, не умеете любить пустоты, – завелся Шонби. – В каждой пустоте есть полость. Просто это нужно увидеть. 
– Все любят леса и горы, – упрямо твердил Арсен, вызывая гнев у собеседника. Ему хотелось разозлить, вывести из себя, сломать менторский тон архитектора.  
– Ха, – снисходительно скривился Шонби. – Все экологи только и умеют защищать леса и горы. А кто защитит степь?
– А что ее защищать? Там есть что оберегать?
– Вот-вот, – возбудился архитектор. – Да в степи столько жизни! Жизни, которую нужно защищать. И столько красоты. Легко любить леса и горы. А ты попробуй полюбить степь и пустыню?
– Так вы сами же говорите, что легко любить леса и горы. Вот я и люблю леса и горы, – усмехнулся Арсен.
–  Популистская экология, вот что я вам скажу, молодой человек, – вскричал архитектор и, немного успокоившись, уже миролюбивым тоном добавил. – Это как классика и попса. В пустыне много внутренней сдержанной философии. Именно в пустыню уходят святые, чтобы очиститься. Сам Иисус ушел в пустыню на сорок дней. В пустыне человек перерождается, на него находит озарение. Для кого-то это просто пустыня, а для «посвященного» это тожество духа. И как жаль, что общество несправедливо к пустыне, которая для него почему-то стала символом пустоты. 
– Вы, наверное, философ, а не архитектор?
– Я математик по образованию. И немного философ. Но это, скорее, хобби.  Чем ближе пенсия и старость, тем больше ты становишься философом. А философией пронизаны все науки, та же математика. Вот, вы говорите, пустоты. А пустоты полны полости, как говорил Перельман. Кстати, вы слышали про Перельмана?
– Это тот сумасшедший, который отказался от миллиона долларов? 
– Ага, значит, слышали. Но и как все обыватели, слышали про миллион. А что такое миллион, если он реально может управлять Вселенной? Если он все пустоты заполняет величинами. И благодаря его формуле Вселенная предстает как бумага, которую можно смять и растянуть.
– Вы знаете, я не философ и не математик. Я трогаю то, что вижу. А вижу то, что трогаю. В нашей работе факты – это основная база и философия, на которой строится вся жизнь. А верить разным мечтателям не наше дело
– Весь мир построен на мечтателях, – усмехнулся Шонби. – Так что вы расследуете, молодой человек?
– Достаточно необычное дело. Я бы сказал – таинственное. В городе N пропадают люди. Пропадают странно. Бесследно. И никто не может их найти. Вы слышали об этом?
– Слышал ли я об этом? – невозмутимо сказал Шонби, закрыв ноутбук. – В мире каждый день пропадает куча людей. Ведь в том городе, о котором вы говорите, пропало когда-то море? Так почему бы не пропасть и людям? Что тут удивительного?
– Здесь другой случай. Почему именно в этом городе и почему в таком количестве?
– А сколько их пропало? Двенадцать, говорите?   
– Двенадцать. Хмм, – задумчиво сказал Шонби. – Магическая какая-то цифра. Они, поди, сектанты, прячутся теперь в какой-то пещере и молятся своим богам. Сейчас немерено их развелось. Надеюсь, что вы найдете их.
– Моя задача написать репортаж, а не найти их.
Звонок на телефон отвлек Шонби, и он взял свой старый, допотопный телефон.
 – Сейчас. Иду, – ответил он в трубку и спешно засобирался. – Супруга ждет. Не может без меня, – виновато улыбнулся он. И, собрав вещи, попрощался:
– Ну, спасибо вам за компанию, молодой человек. Желаю удачно провести журналистское расследование. И да, находите красоту там, где ее нет. Мир очень красив. И красив всеми формами. Это я вам как архитектор говорю. И мы обязательно встретимся, Арсен.


Глава 2. Журналистское задание
Когда он решил стать журналистом, над этой профессией витал элитарный флер. Журналисты казались небожителями, для которых открыты все двери, доступны все звезды, да и сами они были частью богемы, куда простым смертным было не попасть. То, что писали в традиционных, сильно цензурированных газетах, чаще всего, читало взрослое поколение. Они перечитывали каждое предложение, пытаясь найти скрытый подтекст в передовицах – ведь сухой, официальный текст нес несколько пластов понимания.
Но Арсен пропускал официоз и искал светские новости. Он тщательно изучал каждую заметку о той или иной звезде, а самые яркие репортажи вырезал и собирал в папку. Читать о звездах ему доставляло эстетическое наслаждение. Они были далеко, эти звезды, и он мало понимал те области искусства, где они блистали. Но возле них был притягательный ореол таинственности, отмеченный высшими силами, и это сияние чувствовалось даже через печатные буквы.
Ему не удалось поступить на факультет журналистики. Он не смог устроиться даже помощником или посыльным в редакции и продолжал мечтать о профессии, работая чернорабочим на стройке. Он, как Георг Кроль , продолжал заниматься нелюбимой работой, не пропуская ни одну светскую хронику в журналах и газетах.
Он прочитал о журналистике все, что нашел. Даже рассказ Марка Твена «Журналистика в Теннесси». Несколько раз перечитывал «лучший журнальный очерк всех времен и народов» Гэема Таллезе  «Фрэнк Синатра простудился», подпитывая свою мечту.
И каждый шаг приближал его к мечте.
…
Свой первый день в редакции он помнит смутно, настолько был взволнован. Но в память врезалось первое задание: взять интервью у писателя – живого классика литературы. Долго договаривался с писателем, появился в его квартире, где около часа ждал в гостиной, пока мэтр не соизволил выйти к нему. И, наконец, увидев перед собой знаменитость так близко, совсем оробел. Писатель, привыкший к постоянному пиетету, вальяжно развалился в кресле и надменно посмотрел на юного смущенного репортера.
– Они не могли прислать кого постарше? – проворчал он. – Совсем не уважают. 
Арсен покраснел и совершенно потерял дар речи.
– Ты хоть книги-то мои читал, мальчик?
– Я прочитал все ваши книги, – запинаясь, с трудом выговорил он. 
Арсен действительно обожал произведения этого классика, на которых, фактически, вырос. А перед интервью перечитал некоторые из них, особенно роман «Гроза в лунный четверг».
– О, – снисходительно улыбнулся писатель. – И что ты понял в нем?
– Это произведение о любви юноши и девушки из двух враждующих старинных родов. Их семьи против этой любви. Тогда юноша и девушка тайно венчаются, а потом из-за непредвиденных обстоятельств они выпивают яд и умирают. Трагичный финал, – добавляет репортер с видом знатока.
– Вообще-то они прыгнули со скалы.
– Ой, извините, – сконфузился репортер. – Я перепутал с сюжетом «Ромео и Джульетта».
– Ты на что намекаешь? – побагровел вдруг писатель. – Вон! – закричал он, показав на дверь.– И пусть ваша газета больше не приближается ко мне. Вы как были прислугой литературы, ею же и остались.
…
– Прислуга литературы? Ха-ха-ха, – засмеялся шеф-редактор, услышав сбивчивый рассказ Арсена. – Кому он нужен, этот мэтр. Тоже мне, возомнил. Все свои сюжеты он отовсюду переписал, как старательный школьник. Да и вообще, настоящая литература сегодня – это журналистика, а то, что пишут эти зануды – никому не нужная графомания. Тоже мне, рассмешил.
….
Потом Арсен научился не робеть перед звездами и, тоже став частью богемы, потерял былое восхищение, увидев за яркими софитами обыкновенных людей. И уже не он бегал за ними, а они искали с ним знакомства, чтобы дать интервью. Так их звездность вмиг исчезла. 
Журналистика между тем менялась, подстраиваясь к аудитории, все больше предпочитавшей скандалы и криминал. Журналистика уже не влияла на общественное мнение, а, скорее, обслуживала низменные интересы своей аудитории. Да и цепи цензуры, сдерживающие общественные нормы, разорвались. Репортажи перестали отображать действительность, прекратив развивать сознательность читателей. Реальность стала поставщиком слухов, которые перепечатывали газеты и журналы. Желтая пресса стала самым раскупаемым товаром. Героями таблоидов порой становились странные персонажи, далекие от норм морали, вместо традиционных представителей искусства и науки. А элитная журналистика, которую пестовал в себе Арсен, стала невостребованной, превратив его в нищего корреспондента. И он озлобился, разочаровавшись в своей профессии. Стал циником, как и читатели, которые перестали верить манипуляциям прессы. Ведь в конечном итоге всегда выигрывает читатель. 
Мечта, к которой он стремился, оказалась неинтересной и порой – омерзительной. Арсен стал переходить на криминальную хронику, где платили выше. Он больше ничего не умел делать – и стал выполнять самую грязную работу, как когда-то на стройке. Но эта грязь была грязнее той, физической. Он достиг совершенства в информационных заказах и даже стал своего рода «киллером». Только убивал тем оружием, которым владел в совершенстве – словом.
А с появлением интернета большая часть журналистики ушла во всемирную сеть, потребность в его услугах возросла. Ведь не нужна типография, долгая писанина, глубокий анализ темы, дотошное изучение фактов – аудитория интернет стала огромной, всеядной и проглатывала все, чем ее кормили.
Журналистское расследование стало его фишкой. Хотя оно уже отличалось от старой формы расследований: сегодня нужна интерактивность, мгновенность и сиюминутность. Информация, которая опоздала на час, уже бесполезна, как соус после еды. И пусть Хантер  ворчит, главное, чтобы деньги текли рекой. 
Арсен совершенствовал навыки информационного киллера, освоив социальные сети, не брезговал и блогингом. Прелесть интернет эпохи была в том, что ты сам мог печатать свой виртуальный тираж, и никто тебе не цензор. 
В основном, заказы ему давал шеф. А если клиенты выходили напрямую, то ему приходилось делиться с шефом. В какой-то момент денег стало так много, что он начал ими разбрасываться. Устав от бурных вечеринок и ночных клубов, он переместился в казино. Но игра чуть не стоила ему финансового благополучия и профессии. Он старался управлять своими страстями, но эта слабость оказалась ему не под силу. Это проклятое заведение, ворочаемое лукавым, чуть не высосало все его соки.
И …забрало удачу.
Фортуна внезапно изменила ему. Нельзя быть удачливым везде. Иначе как объяснить поведение шефа, который вдруг запретил ему печатать горячий скандальный материал, за который готовы были заплатить круглую сумму? Это же не просто материал, а сенсация! И, конечно же – фанфары, аплодисменты, панегирики в его адрес. Да, будут колкие и язвительные комментарии, а может, и критикующие публикации конкурентов.
Ну и что? Это часть публичности и известности, обязательный атрибут признания. Про неинтересного человека ничего и не пишут.
Но в этот раз все пошло не так. Шеф, такой же авантюрист, как и он сам, сначала было загорелся и даже дал добро на публикацию. Да, фактов было мало, скорее, материал представлял набор слухов. Но порой именно слухи, а не факты больше всего и интересуют читателей.
…
В день выхода материала он с предвкушением славы открыл первую полосу и …ничего не нашел. Никакого намека на его материал. Он перелистал страницы, хотя удивительно, ведь его статьи всегда были на первой, самой важной полосе. Заказные материалы, коммерческие пиар-статьи и прочий хлам. Словно газета вдруг стала немой и глухой. Кто же будет читать этот мусор?
Он в бешенстве скомкал газету и выкинул в помойный ящик. 
…
Шеф сначала долго прятался от него в кабинете, окружив себя сотрудниками: изображал занятость. Наконец, он поймал его наедине.
– Шеф, в чем дело? – спросил он возмущенно. – Где мой материал?
– Арсен, присядь, – показал шеф на стул. – Материал пришлось снять.
– Что?
– Хочешь покурить? – главный предложил ему гаванскую сигару, которую курил, когда нервничал.
– Что за издевательство, шеф? – Арсен стал закипать от бешенства. Непривычное поведение редактора выводило его из себя.
– Арсен, я хочу, чтобы ты спокойно меня выслушал
– Хорошо, я слушаю, – еле сдерживая себя, в холодной ярости прошипел Арсен.
– Ты перешел дорогу влиятельным людям, – шеф невозмутимо отрезал кончик сигары и подкурил от зажженной спички. Он считал, что зажигалки портят вкус закуриваемого табака и пользовался только спичками.
– Разве это впервой, шеф? На том газета и стоит.
– Ну, газет много.
– Правильно, газет много. Но мы – одни. Мы единственные. Поэтому нас читают. Поэтому нас любят. Разве это не показатель нашей работы?
– Да, – согласился он, пытаясь не смотреть ему в глаза. – Но есть одно «но».
– Что за «но»? – настороженно спросил Арсен. – Ты ведь понимаешь, шеф, что без моих материалов цена твоей газеты – пять копеек.
– Арсен, ты слишком много возомнил о себе. Не задирай нос, ты всего лишь рядовой репортер.
– Хорошо, шеф. Тогда объясни мне, глупому, причину того, почему мы скатываемся в рядовую серую газетенку.
– Арсен, – сказал шеф примирительным тоном. – Мы с тобой много прошли. Я тебя очень ценю. Но в этот раз я не могу подписать материал в номер.
– Но почему?
– Потому что у нас нет фактов. Нет доказательств. Нашу газету могут закрыть.
– Почему-то раньше ты об этом не думал.
– Раньше мы трогали рыб поменьше. Сейчас же задели крупную рыбу.
– Я не боюсь крупной рыбы.
– Зато я боюсь. Мне важно держать газету на плаву. Платить зарплату сотрудникам. Из-за одной оплошности мы можем потерять все.
– Так вот как это все называется, – разочарованно протянул Арсен. – Ну что же. Мне тогда скучно будет находиться в таком болоте.
– Я прошу тебя, не горячись. Возьми другую тему, – стал успокаивать его шеф. – Давай отдохнешь? А?
– Что за торг, шеф, – презрительно фыркнул Арсен. – Меня с руками ногами заберут в другие издания.
– Да, ты ценный кадр, – восхищенно промолвил шеф. – Но неужели ты бросишь меня?
– Не знаю, шеф, – задумчиво ответил Арсен, подперев подбородок руками.
– Арсен, вот смотри, – протянул шеф газету. – Здесь написано о массовом исчезновении людей. Представляешь, это может быть наш Бермудский треугольник. Если ты раскопаешь это дело – я тебя озолочу.
Арсен нехотя взял газету и рассеянно пробежался по заметке.
– Ты давно не отдыхал. Тебе нужно развеяться, подлечить нервы, отвлечься. А как вернешься, поговорим о других темах. Мы же партнеры, Арсен, – он дружески хлопнул его по плечу. – И да, там море, пляж, девушки. – Он мечтательно закатил глаза. – Эх, да я бы сам поехал туда вместо тебя.
– Море? 
– Море, Арсен. Море!
– Тут написано, что исчезло двенадцать человек. Это правда?
– Одиннадцать.
– Нет, двенадцать.
– Вот и съезди. Проверь на месте, – вкрадчиво увещевал шеф. – Ты из всего сделаешь сенсацию. Ты же гений.
– Ну не надо мне тут льстить, шеф, – ухмыльнулся Арсен, но похвала ему была приятна, и он немного оттаял. 
Шеф столько раз его выручал, научил многому – он как отец. Хотя отец ему не сделал столько добра, как тот же шеф. Действительно, ему нужно на море. Отдохнуть. Переварить все это. Прошедшие месяцы были очень напряженными. Но он еще вернется к этим материалам, сделает это хитро. А пока пусть редактор думает, что обманул его:
– Хорошо, шеф. Дай мне подумать.
– Подумай, Арсен. Подумай, – засуетился шеф и, приобняв его за плечи, проникновенно зашептал. – Ты мне как родной. И я ни за что не отдам тебя кому-либо.
…
Как только Арсен вышел из кабинета, шеф подбежал к телефону и набрал номер:
– Алло, – ответил властный голос на том конце.
– Я с ним поговорил, – угодливым тоном проговорил шеф.
– И что? 
– Я его убедил.
– Хорошо, – голос стал довольным. – Я передам вам то, что обещал. – И не прощаясь, неизвестный положил трубку 








Глава 3. Майор
– Горячие пирожки! Жареные пирожки с картошкой! – встретил Арсена перрон вокзала. 
– Мужчина, не хотите пирожков? – подбежала к нему бойкая торговка.
– Спасибо. Нет, – инстинктивно зажал нос Арсен.
Запах жареных пирожков с картошкой преследовал всю поездку: почти на каждой станции, в вагоне-ресторане и почти у всех соседей по купе. К этому запаху примешивался запах вареных яиц.
Жареные пирожки хорошо готовило его мама, которая в тесто добавляла кефир. А начинку делала из вареной картошки, перемешивая ее со сливочным маслом и сметаной. Он помнил эти пышные, воздушные, обжаренные до приятного золотистого цвета на любимой маминой чугунной сковородке пирожочки. Казалось бы, это должны быть приятные воспоминания о детстве, как у Пруста , который ел бисквит.
Но приятным воспоминаниям мешала интерференция , как назвал его психолог эту навязчивую ассоциацию. Отец любил эти пирожки и заставлял маму готовить их каждый раз, когда был пьян. А пьян он был почти всегда. Наевшись пирожков, он устраивал обязательный скандал. А иногда…
 Арсен с содроганием вспоминал эти моменты, пытаясь стереть их из памяти. Но чем больше он пытался забыть, тем чаще перед его глазами возникала эта ужасная картина: молящая о пощаде мама и нависший над ней отец.
Боже, как же он хотел уничтожить его. Сколько раз он представлял себя богатырем, останавливающим отца. Но ему было страшно. Ему всегда было страшно. И этот страх стал частью его жизни, именно пирожками с картошкой была пропитана атмосфера страха и отчаяния в их доме. 
– Мужчина, не хотите пирожки? – не отставала назойливая торговка.
– Отстань, – бесцеремонно отодвинул ее коренастый крепыш в полицейской форме и протянул руку Арсену. – Добро пожаловать, Арсен. Позвольте представиться – лейтенант Макс. По указанию шефа полиции прибыл встретить вас.
– Здравствуйте, Макс, – пожал его широкую, словно лопата, ладонь Арсен. – Куда поедем?
– Сначала к шефу, – Макс взял его чемодан. – Вы хотели познакомиться с материалами.
– Хорошо.
 Отец часто рассказывал о своем сельском детстве, считая, что проведенное на природе время намного полезнее для ребенка. 
Арсен и не хотел бывать в провинции. Он выезжал-то пару раз и то по заданию редакции. Он чаще бывал в других странах, чем ездил по своей стране. Город был его основным катализатором, а провинция – параллельным миром.
Говорят, что в провинции есть свой тихий, привычный уют, который непонятен человеку городскому. Обособленность от большого мира делает жителей спокойнее, добрее, безмятежнее – словно в глубинке меньше проблем, чем в городе. Люди в провинции, словно в ашрамах, медитативны и созерцательны. Но Арсен не доверял внешнему благодушию ашрамов, как и самой периферии. Он предпочитал честную категоричность города притворной учтивости и обособленности.
Он не любил провинцию, как и провинциалов. И этот городок Арсену тоже не понравился. Он, в общем-то, и не ожидал чего-либо особенного. И дело даже не в жареных пирожках. Ведь помимо пирожков, тонкий нюх Арсена ощутил целый коктейль запахов: прокисшего молока, сушеной рыбы и дурманящего аромата весенней полыни.
Здесь было унылое однообразие – за это Арсен и не любил мелкие городки. Унылый типичный вокзал, унылая разбитая дорога, унылые облезлые дома и …унылые мрачные жители, словно зомби, бредущие по пыльным от ветра и песка, дворам.
И соль.
Она была везде – на домах, на одежде, на улицах и в воздухе. Соль проникала в глаза, уши, рот и нос, и через некоторое время ты сам становился частью соленого мира. Вместе с ветром в кабину залетела соленая пыль, и Арсен закашлял.
– Да, здесь много соли.
– Вместо моря у нас теперь везде соль, – извиняюще улыбнулся Макс, закрывая окно. – Говорят, что ветер доносит эту соль даже до другой части земли. Так что наша соль – товар на экспорт.
– А где же море? – недоуменно спросил Арсен, надевая солнцезащитные очки и прикрывая рот платком.
– Ушло море. Еще до того, как я родился, – жизнерадостно ответил Макс. –  Вы разве не знали?
– А как же пляж?– Арсен ошарашено посмотрел в окно, пытаясь найти море. – Мне сказали, что здесь бурлит курортная жизнь.
– Да это, видимо, было давно, – довольно хохотнул Макс. Ему часто приходилось разочаровывать прибывавших, которые почему-то представляют, что здесь есть море. И смущенный вид важных гостей компенсировал их высокомерие. – Конечно, остался кусочек моря, где-то в ста километрах отсюда. Но там нет пляжей, там рыбацкий промысел, не более того.
– Ну и дела, – растерянно промолвил Арсен. Вот ведь негодяй шеф, мало того, что отправил его в ссылку в глушь, так еще без моря. Он же прекрасно знает, что Арсен не любит провинцию.
– Но и без моря у нас прекрасный город, – сказал Макс, посмотрев в зеркало на удрученный вид гостя, разглядывающего город через окно.
Одноэтажный мир сюрреалистичного городка. Дома, наглухо закрытые ставнями, дворы, плотно огороженные тяжелыми досками, ворота с тяжелыми засовами – жители словно пребывали в осадном положении.
– Как у вас криминальная обстановка, Макс? 
– Все спокойно! Мы контролируем ситуацию! – бодро отрапортовал жизнерадостный лейтенант. – Только вот этот случай портит всю статистику. 
– Да, случай у вас действительно экстраординарный. Столько людей исчезло за один день. 
– Да нам бы поменьше таких сенсаций, – он со злостью надавил на газ, проехав через озерцо, которое белело между домами.
 «Настоящая дыра, Прости Господи. И как люди живут здесь»,– подумал было Арсен, но его мысли прервал Макс:
– Прибыли, шеф.
Они подъехали к двухэтажному серому зданию. Арсен вышел из машины. Колючий ветер, словно охотясь за ним, резко ударил его в спину всей свой силой. А неприветливое здание уныло серело, сливаясь с бело-желтым фоном окрестностей. Они прошли мимо постового, который почему-то вытянулся и отдал им честь, хотя по званию был капитан. Поднявшись на второй этаж, они прошли в конец длинного коридора и вошли в маленькую прихожую, где сидела миловидная девушка.
– К шефу, – бросил Макс и раскрыл перед Арсеном тяжелую дубовую дверь.
Арсен вошел в просторный кабинет, почти всю стену которого занимал  величественный портрет. За таким же массивным, как дверь, столом, восседал кряжистый мужчина средних лет в форме. Майор печатал на компьютере, одновременно разговаривая по телефону. 
– Здравствуйте, – негромко поприветствовал его Арсен.
– О, господин журналист! – обрадовался он, живо вскочив с места. – Как я рад вас видеть. – Подбежал он к нему, двумя руками пожимая его руку: – Как доехали?
– Жаль, что к вам не летают самолеты. Сэкономил бы время. Поезд высасывает все силы.
– Почему не летают? Летают! Но маленькие, санитарной авиации. Но, правда, только по особым случаям. А вот регулярных рейсов нет. Только поезд или автобус, – огорченно проговорил шеф. – Может, пообедаем, Арсен? Вы же с дороги.
– Только кофе, если можно. Я не голоден.
– Лейтенант, попроси два кофе, – приказал он и предложил Арсену стул. – Вечером я приглашаю вас на ужин.
– Вы так любезны, майор, но я не хочу вас беспокоить.
– Какие беспокойства, позвольте. Для меня честь принимать столь дорогого гостя.
– Все же, майор, я здесь по делу, – сухо отказался Арсен, присев на стул. – Я хотел бы познакомиться с материалами.
– Они все здесь. Как положено, аккуратно подшиты, страница к странице, – вытащил из сейфа папку и передал Арсену.
Вошла секретарша, изящно держа поднос с кофе, бутылкой водки и закуской: мясо, зелень и жареные пирожки с картошкой.
Арсен поморщился:
– Мне только кофе.
– А может, сто грамм за знакомство?
– Нет, я не могу с утра. Мне, пожалуйста, кофе и пять минут тишины, – недовольно попросил Арсен, рассматривая документы.
Майор махнул рукой и девушка, оставив кофе, бесшумно покинула кабинет. 
…
Прошло много времени, а Арсен все еще тщательно изучал документы и долго рассматривал фотографии. Шеф полиции не решался сесть за свой стол и присел на диван, словно гость он, а не Арсен, занявший его кресло.
– А эти люди, они не были знакомы до этого? – наконец заговорил Арсен.
– У нас мало информации, но мы не выявили каких-либо связей, – торопливо ответил майор, устав от затянувшегося молчания.
Арсену часто приходилось работать с полицейскими: он знал их работу, тяжести службы. Журналист старался наладить ровные, партнерские отношения – ему часто давали полезную информацию, а он их сильно не критиковал. И, пожалуй, этот шеф тоже не самый плохой человек, но ему, почему-то, захотелось повредничать. 
– Здесь я вижу информацию только о десяти пропавших, но ведь исчезло больше?
– Мы так и не нашли информацию об одной из них, женщине лет шестидесяти. 
– Странно, – протянул Арсен. – Я думал, вы лучше работаете.
Майор растерянно развел руки. Арсен опять уткнулся в бумаги, что-то недовольно пробурчав. Что же объединяло этих абсолютно разных людей? Может, они все члены секты, поклонники некоего культа?
В глазах зарябило, буквы задрожали перед глазами, Арсен почувствовал усталость.
– Я, пожалуй, поеду, отдохну с дороги, если позволите, – поднялся из-за стола Арсен. – Можно забрать материалы в гостиницу?
– Конечно! – вскочил с готовностью шеф. – Что насчет вечерней программы, Арсен? 
Арсен не мог объяснить, почему ему не хочется встречаться вечером. Возможно, это было бы полезно для журналистского расследования о пропавших людей. А хорошая программа всегда сближает с людьми. Но он не собирался долго задерживаться здесь и послезавтра уже будет в городе. Так зачем ему «вечерние программы»?
– Это лишнее, майор. Спасибо вам, – и, увидев удрученное лицо шефа, попытался его подбодрить. – Мы можем пообедать завтра. А потом я куплю билет на вечерний поезд. Я не задержусь долго.
– А разве вы не поедете в рыбацкий поселок? Мы уже приготовили для вас машину.
– А зачем?
– Так там, на острове, исчезли эти люди. И там находится местный рыбак по кличке Капитан, который их отвозил на остров.
– Он живет на острове?
– Нет, он живет в рыбацком поселке, это недалеко от острова.
– Хм,– задумался на миг Арсен. – Впрочем, что мне расскажет этот Капитан?
– По правде говоря, ничего особенного. Мы его допрашивали. И все, что он сказал, записано в протоколе: он только отвез их на остров и больше не видел.
– А почему именно он отвозил?
– Видимо, договорились, местные иногда так подрабатывают, если приезжают археологи, маркшейдеры, геологи, туристы – там ведь много кто бывает.
– Вы знаете, майор, мне кажется, что вы проделали хорошую работу. И я могу написать свой материал, основываясь на ваших данных. У меня нет времени задерживаться здесь.
– Вы так быстро уезжаете? – попытался изобразить огорчение майор, но ему не удалось скрыть явного облегчения, которое отобразилось на его лице. Известный журналист, да еще специализирующий на скандалах – это как заноза в пальце. И чем быстрей он уедет, тем легче им будет жить в своем привычном, провинциальном ритме.
– Не унывайте, майор, – усмехнулся Арсен. – У вас и так много работы, зачем возиться со мной?
Пожав на прощание его руку, изобразив на лице дружелюбие, Арсен покинул кабинет. В отличие от майора, он умел скрывать то, что у него внутри.
– Напыщенный павлин! – неприязненно процедил майор, как только Арсен вышел.
– Деревенщина, – презрительно пробормотал Арсен, выйдя в коридор.







Глава 4. Гостиница
Это было покатое одноэтажное здание, огороженное кованым металлическим забором. Гостиница стояла на окраине, а дальше простиралась степь с бесчисленными сопками и дюнами. В этой стороне городка ветер был особенно сильным и временами так вздымал песок, что часть его оставалась на волосах, одежде. Все жители ощущали: песок постоянно скрипел на зубах.
Арсен вошел во двор гостиницы. И тут же на крыльце появилась плотная женщина лет пятидесяти в накинутом на голову белом платке. 
– Добро пожаловать! – приветливо улыбаясь, засеменила она к нему. – Давайте я вам помогу. 
Она потянулась к его чемодану.
– Не нужно, я сам, – отстранил ее руку Арсен и выжидающе встал. Ему не понравилась гостиница: он представлял ее другой.
– А здесь нет других гостиниц? – спросил он, обернувшись к Максу.
– Это единственная работающая гостиница, – ответил Макс.
– И все приезжие останавливаются здесь?
– Не все, большинство снимают комнаты у частных домовладельцев, но там не так комфортно. А мы вам выбрали более или менее приличную гостиницу с удобствами.
– Вам понравится у нас, – засуетилась женщина.– Лучше у нас, чем у них. У нас и еда лучше.
– Благодарю, – попытался было улыбнуться Арсен, но получилась искривленная гримаса. И он, поставив чемодан на землю, прошел в дом.
В полутемной веранде, поверх наспех сколоченных досок, были разложены циновки. Хозяйка сняла обувь и прошла внутрь. Арсен, замешкавшись в прихожей, не стал разуваться и вошел в дом.
Из большой гостиной двери вели в комнаты. Женщина ключом открыла одну из них и пригласила гостя внутрь. Арсен, скептично оглядев гостиную, недоверчиво спросил:
– У вас хоть чистое белье есть?
– Обижаете! – оскорбилась хозяйка. – У нас ежедневная смена белья.
В комнате стояли кровать, стол, стул, небольшой шкаф, а в углу – телевизор.
– Хм, а телевизор работает?
– Конечно, у нас кабельные каналы. Местные и зарубежные! – гордо ответила хозяйка.
– Я вообще-то не смотрю телевизор, – сухо заметил Арсен, не зная, к чему придраться.
– Совсем не смотрите?
– У меня нет времени на эту глупость.
Он подошел к окну, которое выходило на песчаные дюны, где урчал бульдозер, вгрызаясь в песок. А чуть поодаль от него торчал остов сгнившего корабля.
– Когда-то здесь начинался пляж. И там, где стоит корабль, плескалось большое море. 
– Вы застали море?
– Я была совсем маленькой. Поэтому и ощущения смутные. Помню порт, куда заплывали корабли. Помню шумные компании, которые устраивали пикники. Пляж был живым, многолюдным и… красивым.
– Море ушло внезапно? 
– Одно лето мы купались в море, а на следующее – моря уже не было. Мы, малые дети, прибежали с игрушками на пустынный, ставший безжизненным пляж, потерявший привычную для нас с детства синеву. Это было очень тяжелое зрелище, и при каждом воспоминании в душе свербит, – вздохнула она. – Простите. Я не хотела бы говорить о море. Это всегда больно.  
В комнату ворвался Макс с чемоданом.
– Я могу еще чем-то быть полезным, Арсен?
– На сегодня все, можете быть свободны. 
– Но шеф сказал, чтобы вечером я привез вас на ужин. И вообще, – замялся он. – Приказано быть рядом с вами постоянно.
– Поблагодарите вашего шефа за доброту, – усмехнулся Арсен. – Но я не такая уж и важная птица, чтобы мня опекать. Я вечером пройдусь и сам поужинаю в городе, Не хочу утруждать вашего начальника и отнимать его вечер.
– Но для него это была бы высокая честь, – не унимался Макс. – Тем более, я мог бы сопроводить вас, вечером может быть небезопасно.
– О, не стоит беспокоиться, – нарочито вежливо поблагодарил Арсен. – Я умею гулять …в безопасности.
– Но… – замялся, было, Макс, не желая уходить.
– Никаких «но», дорогой Макс. На сегодня вы свободны. Возвращайтесь к себе.
– Есть, – отчеканил он. – До свидания, – лейтенант нехотя покинул комнату.
– Шеф полиции приставил за вами соглядатая, чтобы вы были в безопасности? – спросила хозяйка.
– Он не хочет, чтобы я совал нос в его хозяйство, – ухмыльнулся Арсен. – Но мне его хозяйство и не нужно. У меня свои цели.
– Что же я стою, вот глупая, – всплеснула руками хозяйка.– Там у меня чай кипит, еда греется. Вы пока обустраивайтесь, а я побегу.
– Не надо, я сыт, – попытался остановить ее Арсен, но женщины и след простыл.
…
Выстиранные простыни, чистое одеяло, тщательно протертая мебель,  свежевымытый пол  – здесь пахло свежестью и немного штукатуркой.
Арсен довольно крякнул. 
Его не учили чистоте, более того, в его семье условно относились к порядку. Скорей, это была забота женщины, мамы, которая с утра до вечера занималась уборкой.
Они жили бедно. Семейный бюджет, построенный на зарплате мастера завода, порой трещал по швам. Мама не работала, семья из пяти человек жила на скромный заработок отца. Но главное – семья жила не дружно. И постоянные скандалы были частью детства Арсена. Братья, уличные оболтусы, равнодушные к школе, издевались над ним, называя его чистюлей – «ботаном».
Арсен ненавидел отца, избегал братьев, именно с тех пор он на дух не переносил алкоголиков и хулиганов. Арсен, единственный, помогал матери по дому. Он был хорошим сыном матери, но плохим – отцу, который, наверное, хотел видеть в нем такого же забияку, как и он сам.
…
Комната наполнилась запахом домашней еды. Призывный аромат раздразнил аппетит, и Арсен почувствовал острый голод. Выйдя в гостиную, он остановился и с интересом посмотрел на закрытые двери. Подходя к каждой из них, он потрогал дверные ручки. Все комнаты были закрыты. Он постучался в одну из них, но никто не ответил. Интересно, почему гостиница пустая?
– Идите сюда, – послышался голос хозяйки.
Выйдя на веранду, он прошел в кухню, где возле плиты возилась хозяйка. 
– Можете помыть руки там, – она показала на рукомойник.
Засучив рукава, он с удовольствием протянул руки под холодную струю воды. Помыв руки и лицо, немного смочив шею, он на миг уткнулся в душистое полотенце, вдохнув свежесть домашнего тепла. И зажмурился. Как много значит женщина в доме. 
– Садитесь, – пригласила  она.
На тарелках аккуратно разложены колбаса, сыр, немного зелени, помидоры. Тут же дымилась гора риса с мясом.
– Как вкусно пахнет, – улыбнулся Арсен. Равнодушный к еде, он ценил красиво накрытый дастархан. С детства он сервировал стол, научившись этому у своей матери, которая была из интеллигентной семьи. 
– Надеюсь, вам понравится моя скромная стряпня, – хозяйка присела у дымящегося самовара, из трубы которого шел ароматный саксаульный дым.
 – Почему в гостинице никого нет? – спросил Арсен, надкусив помидор.
–  Строители уехали на плотину. Завтра должны вернуться. Вчера отбыла путешественница на велосипеде. На днях ждем гостей из Китая.
– И много бывает у вас людей? 
– По-разному. Порой, гостиница полная, мест нет. А иногда – пустота. Гостиница – это же все-таки временное пристанище. Тут надолго не задерживаются. И бывают не только путешественники, но и те, кто ушел из семьи. Любовные парочки, а то и те, кому нужно скрывать свои отношения. Временами совершенно странные постояльцы.
– Например?
– Был мужчина, который снял две комнаты, но жил в одной. И вел себя так, словно в другой комнате находился еще кто-то. 
– А вы никого не видели?
– Нет, вторая комната была абсолютно пустой. Но он каждое утро заходил туда и разговаривал с кем-то, которого называл Ол.
– Ол?
– Да, Ол. Некто невидимый, которого зовут Ол.
– Может быть, у него была шизофрения?
– Не знаю. Но как я поняла, этот Ол – он сам и есть, то есть его подсознание, с которым он вел долгие беседы. А порой даже ругался и злился на него. Сначала меня это пугало, а потом привыкла.
– Да, очень странный гость. 
– Обычно все ищут море и приезжают ради него. А этот ни разу не вышел из гостиницы. 
– А зачем искать море, если его нет?
– Всем хочется посмотреть на мертвое море. Не понимаю, зачем смотреть на мертвое море.
– Почему мертвое?
– По словам стариков, море умирает и воскрешается, – она налила в чашку чай. – Это древняя легенда, согласно которой у моря есть свой цикл. Когда море засыпает, оно забирает старый народ, а просыпаясь, дарит земле новых людей, обновленных и лучших. И этот обновленный народ рождает здоровое потомство. И так происходит раз в десять тысяч лет.
– Что-то типа Всемирного Потопа?
– Наверное. При потопе много воды. А у нас вода совсем исчезает.
– Очень вкусно, – похвалил Арсен.
– Спасибо, – зарделась хозяйка. – Старалась. 
 – Это замечательно, ведь сейчас так не хватает блюд, приготовленных с душой. 
– Кушайте, кушайте, у нас и еда и люди душевные, – придвинула она тарелки. – А вы, говорят, известный журналист?
– Кто же такое говорит? – усмехнулся Арсен, подув на горячий чай. – Люди не всегда говорят правду.
– У нас маленький город и слухи быстро распространяются. Новый человек всегда на виду.
Она помяла в руках салфетку и немного помолчав, спросила:
– Это правда, что вы приехали искать пропавших людей?
– Да, правда, – ответил Арсен, насторожившись. – А что вы слышали о них?
– Ну, особо и не слышала ничего.
– Они не останавливались у вас в гостинице?
– Нет. Они сразу уехали в рыбацкий поселок на север.
– Почему они все туда уезжали? – задумчиво помешал ложкой чай Арсен. – Что же всех их туда тянуло? Что это за поселок? Там есть рыбаки?
– Там осталась часть моря. А раньше был большой промысел. Приезжали целые артели со всех городов. Рыбы было так много, что не успевали ловить. А если ловили, то не успевали перерабатывать. В нашем городе было несколько рыбных заводов. Да и город тогда был намного больше. 
– А поселок?
– Поселок тоже был большим. Туда даже летал самолет. Небольшой. Старый. Но как ушло море, ушли и люди. А рыбаки разбрелись по другим морям и озерам.
– А кто же там рыбачит?
– Осталась лишь одна артель.
Женщина совсем не притронулась к еде.
– Ешьте. Давайте еще, – предложила она добавки.
– Нет! Спасибо! Я наелся, – отказался Арсен и, встав, неловко поцеловал руку хозяйки. – Еще раз благодарю за такой вкусный обед. А я, пожалуй, пойду  поработаю.
Смущенная женщина удивленно посмотрела вслед гостю, застыв от неожиданности. Ей никто не целовал руки. 
В этих краях мужчины слишком суровы.



Глава 5. Театральная постановка
Когда-то ему самому хотелось держать гостиницу. А кто его знает, может, выйдя на пенсию, он и купит гостиницу. Такую же уютную, как в фильме «Четыре комнаты» . И будет у него помощником нерасторопный, но забавный посыльный Тед. Зато не будет скучно на старости лет. Приятные мысли расслабили, ему немедленно захотелось прилечь и помечтать. 
Он сонно посмотрел на заполнившие стол материалы. Первым в прозрачном файле лежал профиль некоего Алена Ж, программиста из города Н. По-детски пухлое, добродушное лицо смотрело на Арсена с фотокарточки. И зачем тебе, Алену, нужно было исчезать? И зачем ему, Арсену, искать тех, кто захотел исчезнуть?
Мысли стали путаться.
Арсен улегся на постель и сразу же задремал. Ветер на улице усилися и яростно стал бить в окно, оставляя желто-белые блики на стекле. Но Арсен уже крепко спал, уткнувшись лицом в подушку.
***
Группа шла к сопке, на которой белела башня, сложенная из костей.
Внезапный смерч прошел сквозь строй людей, взлохматив их волосы и растрепав одежды. 
 Изможденные, грязные, они падали от усталости, но все равно поднимались и упорно брели к сопке.
–	Эээй, – пытался привлечь их внимание Арсен. – Людиии!
Но никто не откликнулся.
Утопая в песке, он побежал вперед и встал перед ними.
Но они молча обходили его и шли дальше.
Арсен стал хватать каждого за руки.
Но они молча вырывали свои руки и как заколдованные продолжали свой путь.
Арсен пытался заглянуть им в глаза, поймать хоть чей-то взгляд. 
Но в пустых безжизненных глазах отражалась только белеющая башня.
–	Куда вы все идете?– в отчаянии взмолился Арсен. – Ответьте мне, пожалуйста. Хоть кто-нибудь.
Последним шел полный парень. Ален?
–	Ален! Ален! – стал тормошить его Арсен. – Куда вы идете? 
Но Ален равнодушно прошел мимо... 

***
Он спал недолго и проснулся в холодном поту. Уже темнело. На мобильном телефоне увидел много сообщений и неотвеченных звонков. 
Десять раз звонил шеф. Что же там случилось? Впрочем, шеф был занудой и по сущему пустяку мог звонить много раз. Истеричный зануда. Также были  сообщения от его друга. Арсен не стал никому перезванивать. Поднялся с кровати и вышел из комнаты. В коридоре столкнулся с хозяйкой. Она  переоделась в новое платье, накрасилась и предстала более привлекательной и даже интригующей, нежели днем, когда выглядела по-бытовому невзрачной хозяйкой постоя.
–	А я как раз хотела разбудить вас, – улыбнулась она и ямочки заиграли на ее щеках. – Я приготовила чай.
–	Вы так добры, – улыбнулся в ответ Арсен, отметив про себя изменения в женщине. – Я лучше пройдусь по городу. 
–	Только не кушайте в городе, – обиженно насупилась хозяйка.– Я не доверяю кухне этих забегаловок. То масло у них испорченное, то продукты не свежие. Как бы не отравились. Как вернетесь, разбудите меня. Я вам согрею ужин.
–	Договорились, – Арсен благодарно сжал пухлую ручку женщины. – Я не могу кушать где попало. Я буду есть только у вас.
–	Обещаете? – Обрадовалась хозяйка.
  – Обещаю, – он прижал ее ладонь к сердцу.
–	И не гуляйте до поздна.
–	А что, разве здесь опасно?
 –Знаете, ночью везде бывает опасно.
–	Днем не менее опасней, – усмехнулся Арсен. – Не беспокойтесь, я умею защищаться. Тем более, у меня личный телефон шефа полици, – успокоил он заботливую хозяйку.
... 
       Ветер к вечеру утих, но на улице было прохладно. Зажглись фонари, но они стояли так редко, что до ближайшего столба Арсену пришлось пройтись метров триста. Старые лампочки, висевшие на деревянных столбах, служили уличным освещением. Неасфальтированные улочки, полные колдобин и выбоин, в темноте осложняли прогулку. Но на центральной улице уже горели большие, яркие фонари. И на улицах появилось больше людей. На лавочках сидели старики и, подслеповато щурясь, разглядывали каждого проходящего. А в темной части улиц, под деревьями и между домами, группами стояли парни, провожая взглядами и свистом девушек. А те, демонстративно игнорируя их, стайкой прогуливались по центральной, самой освещеной стороне улицы, болтая о чем-то своем.
Ночью город выглядел таинственно, но более пленительно, нежели днем. Словно умелый художник, ночь притенила ряд шероховатостей, убрала выпирающие угловатости и нанесла плавные линии, которые выгодно осветил ночной свет. 
 Девушки бросали на Арсена заинтересованные взгляды, ведь он отличался от местных высоким ростом, бледностью и длинными волосами, что было несвойственно для коренастых, загорелых местных мужчин с короткими стрижками. Арсен улыбнулся девушкам. Те почему-то прыснули от смеха и, оглядываясь на него, зашептались между собой. Здесь все-таки живут разные люди. И не только старики, как утверждал Макс. 
Около памятника всаднику резвились мальчишки. А рядом на плакате было написано: «Береги свой народ. Ибо в нем твоя сила». Справа светилось огнями здание. Подойдя к большой афише возле него, Арсен прочитал объявление:
«Художественный театр им. М. представляет спектакль по мотивам произведения Ч. Айтматова «И дольше века длится день». 
Арсен помнил это произведение смутно. В памяти всплывали фрагменты, отдельные названия, станция Торетам , что возле космодрома Байконур, буранный полустанок и слово «манкурт» , которым так часто его называли. 
Арсен решил купить билет, в конце концов, заняться особо нечем, да и полезно будет освежить в памяти этот роман. В фойе театра степенно прогуливались нарядно одетые зрители, которые с первым звонком ринулись в зал. Билеты продавались без указания места, и поэтому все спешили занять первые ряды. Арсен, чуть переждав сутолоку, уселся позади. 
В зале погас свет. Прошло несколько минут, но на сцене никто не появился. Зрители, потеряв терпение, стали хлопать. Захлопал и Арсен.
На сцену вышел конферансье в бабочке. Манерно поклонившись, он выждал паузу и громким, хорошо поставленным голосом объявил:
— Уважаемые гости. Спасибо вам за то, что вы пришли. Сегодня наш театр представляет спектакль «И дольше века длится день» по мотивам известного произведения великого писателя. Но мы отошли от оригинального сюжета и представим свою, альтернативную версию произведения.
Занавес стал раздвигаться, а ведущий, поклонившись, ушел.
На сцене сидел мужчина в шляпе, одетый в потертые, замасленные брюки и пиджак с заплатами. Немного посидев, он встал и медленно подошел к краю сцены. Выразительно взглянув в зал, он громко воскликнул:
 — Зачем нам век, если он стал короче счастливого дня? Зачем нам день, если он стал длинее нашей жизни?  
 Зал замер.
Мужчина ушел вглубь сцены, походил в тени и опять вернулся под свет рампы.
— Время! О, время! Верни же то, что ты забрало у меня. Я молю тебя, о бессердечный дух потерянных минут.
— А были ли твои минуты счастливыми? – спросил вышедший на сцену мужчина в форме железнодорожника.
— О, да! – с надрывом, театрально, разрыдался мужчина в шляпе. – За эти минуты я готов был отдать свою жизнь.
Шляпа явно переигрывала. На фоне спокойного, невозмутимого железнодорожника контраст был очевиден. 
— Зачем ты пришел, Дух Бесконечных Железных Дорог? – спросил главный герой.
         — Я пришел, чтобы рассчитаться.
         — Так в чем же наш расчет?
         — Я хочу вернуть тебе время, что ты потратил в дороге, на поезде.
— Но это не были мои самые лучшие минуты, ведь поезда – это клоака убитых часов.
— Напрасно ты так возмущаешься, потерявший время, – возразил железнодорожник и уселся на стул. – Поезда позволяют нам быть честными с самим собой. Но вы, бесславные путники, словно моты, пытаетесь растранжирить это драгоценное время.
— И чем я должен тебе оплатить, о расчетливый дух вагонов?
— Временем, – оживился жлезнодорожник, – потраченным в автобусах. 
На сцену вышел мужчина в форме водителя автобуса.
— Разве ты был несчастлив в автобусе, Путник?
— Как можно быть счастливым в автобусах? – возразил мужчина.
— Так же, как и везде, Путник. Не важно, где ты, а важно, как ты проводишь минуты.
Внезапно на сцене появился пухлый мужчина в квадратном наряде, напоминающим то ли экран телевизора, то ли монитор компьютера.
— Мы весело проводим время, Человек, – радостно закричал пухлячок. – Разве ты был печален со мной? Это ведь самые лучшие часы в твоей жизни.
Мужчина грустно посмотрел на него.
— Я пытался убить время в автобусах так же, как и в поезде, –  вздохнул он и, склонив голову, добавил. – Я пытался убить время везде. Я предатель времени. Я манкурт, забывший истинное назначение минут.
— Потому что ты боишься меня, – громко вступил в диалог еще один актер в белой накидке с большими часами в руках. 
– Тик так! Тик так! – повернулся он к зрителям. – Время неумолимо. И оно ласково только с теми, кто уважает минуты.
На сцену выскочила девушка:
— Любимый! – бросилась она к мужчине. 
— Любимая! – он крепко обнял ее. – Я хочу вернуть потраченное время, даже ради нескольких минут. Даже ради секунд.
— Но расчет будет неверным, любимый!
 — Расчет всегда верен, – громогласно возразил Дух Времени. – Ведь время возле любимых летит быстро, а в поездах и автобусах – медленно.
Шаркая ногами, из темноты приковылял сгорбленный старик с посохом в руках.
— Сынок! – обратился он к мужчине. – Время — это всего лишь мысли. Твои мысли не принадлежат тебе. Их носит ветер хаоса. Успокой их, приласкай – ведь они твои. Будущее бесстрастно к настоящему. И только тебе принадлежит все. Временем не торгуют. Временем живут. Поторопись, сынок.
Дунг! Дунг! Дунг!
Прозвучал гонг, отсчитывая время.
На сцене остался лишь главный герой.
— О, люди! Так ли мы счастливы в своих мыслях? Так ли мы счастливы в своей любви?Так ли мы счастливы в своем времени?
Он упал на колени и зарыдал. Мужчина хотел подняться, но споткнулся и громко упал на деревянный пол, бессвязно ругаясь.
— Ооооо!!!– закричал он. – Мы постоянно отстаем от хода времени. И замолчал.
...Прошло еще несколько минут.
Но мужчина не торопился вставать, и до зрителей донеслись звуки храпа.
То ли это было по сценарию,то ли актер действительно заснул.
— Да он же пьян! – возмутился зритель со среднего ряда. 
Зал зашумел. 
— Он пьян!– зашептались в зале.
— Да и спектакль поставлен не по книге. Они извратили великое произведение, сволочи, – недовльно загудел бас с правого ряда.
— Позор! – снова крикнул тот же голос.
И уже весь зал скандировал :
— Позор! Позор!
Занавес стал было закрываться, но что-то заклинило и обе половинки полотен остановились. На сцену выбежал рабочий и энергично стал дергать занавес, пытаясь закрыть спящего актера. Но у него ничего не получалось.  Недалеко от Арсена присела запыхавшаяся опаздавшая девушка.
— Извините, – прошептала она.
— Ничего страшного, – ответил Арсен, решив, что она обращается к нему.
Он стал ее разглядывать: лет тридцати, с длинными светлыми волосами, стройная, достаточно привлекательная, насколько можно было увидеть в темноте. Она была в нарядном шелковом платье, подчеркивающим ее фигуру. Так обычно одеты подружки невесты на свадьбе.
— Что там происходит? – удивленно спросила она.
— Актер пьян, заснул на сцене.
— Как интересно! – воскликнула она.
— Интересней, чем сам спектакль.
А между тем спавший актер проснулся от шума и с помощью рабочего поднялся на ноги. Он подошел к краю сцены и посмотрел на зрителей осоловелыми, ничего не понимающими глазами:
— Кто вы? И где, черт вас возьми, я нахожусь?
— Пусть черт сам тебя к себе возьмет, – еще больше разозлились зрители. 
Зал опять разразился проклятиями.
 — Во всем виновато правительство. Распустили этих артистов. Совсем от рук отбились, – вопил, вскочив со своего места, мужчина в очках.
— Пусть вернут наши деньги! Долой этот театр!
...

— Вы раньше смотрели этот спекталь? – приглушенно спросил Арсен.
— Нет, но люди хвалят эту труппу, – повернулась к нему девушка и при свете он рассмотрел ее карие, с зеленым оттенком, глаза.
Арсен бы тоже похвалил игру этой труппы. Особенно, финальный аккорд.
Браво!
Ведь актер показал им время, потраченное на алкоголь, почему же люди возмущаются? Наконец, актер, шатаясь, покинул сцену, а ему в спину неслись ругательства.
 — Браво! – захлопал Арсен. – Прекрасная игра!
Впрочем, Арсен не был знатоком театра, относился к нему равнодушно, редко ходил на премьеры. А поддержал труппу скорей из чувства противоречия, нежели от восхищения.
Девушка улыбнулась и тоже стала аплодировать, хотя и не понимала происходящего. Временами она поглядывала на свои маленькие позолоченные ручные часики с миниатюрным циферблатом. Точно такие когда-то носила мама Арсена, ведь тогда они были модные. Может быть, мода вернулась и эти часики опять популярны? С появлением различных гаджетов часы стали атрибутом костюма, а не надобностью. Но эта девушка носила часы на руке. Аккуратная прическа, платье-футляр, ожерелье крупного жемчуга – она выглядела не современно, а скорее, неким анахронизмом, словно она была путешественницей во времени и заглянула сюда из 60-х годов прошлого века.
А тем временем на сцену вывалилась вся труппа. Но среди актеров не было мужчины в шляпе.
–	БРАВО! –  опять захлопала девушка.
Остальные зрители встретили артистов жидкими апплодисментами и, возмущаясь, стали покидать зал. Девушка тоже поднялась.
–	Ничего не успела посмотреть. Жаль, – расстроилась она.
–	Может быть, я вас провожу и по пути расскажу все действие? – предложил Арсен.
–	 Если вы будете так любезны, – обрадовалась она. – Это будет интересно.
Они вышли из театра и пошли по заполненной зрителями центральной улице. Люди, не торопясь, медленно расходились, долго прощаясь, обнимаясь и желая друг другу спокойной ночи.
 Арсен никогда не понимал долгих проводов, особенно в таком маленьком городке. Ведь они каждый день видят друг друга, так зачем нужен весь этот антураж сердечности? Некоторые из зрителей, не желая расставаться, заходили по пути в кафе, продолжали общение там.
– А вы не против пары бокальчиков вина? – предложил Арсен. 
– Но ведь мы даже не знакомы! 
– Меня зовут Арсен. А вас?
– Меня зовут Сулу.
– Красивое имя, как и вы сами, – улыбнулся он, хотя прозвучало это шаблонно. – Теперь мы знакомы и можем обсудить всю эту трагикомедию.
– Вам, как я поняла, спектакль понравился?
– Безумно понравился! Этот спектакль сделал мой день! Вернее, вечер.
 Девушка недоверчиво посмотрела на него, но ничего не ответила.






Глава 6. Бар «День – Ночь»
Неоновая вывеска заведения изрядно потрескалась. По табло бежали разноцветные буквы. Буква «Д» то тухла, то опять загоралась, и временами название кафе читалось « ень – Ночь». 
Они неторопливо поднялись на крыльцо, открыли тяжелую железную дверь коричневого цвета. От этой «коричневости» веяло чем-то недружелюбным. За дверью их встретил большой мрачный охранник, который неприветливо окинул Арсена с головы до ног, словно сканер прощупал его потенциал опасности и нехотя отошел в сторону, пропустив гостей внутрь.
– Здесь не всегда рады клиентам, – усмехнулся Арсен.
– Он на самом деле милый, работа у него такая. А днем он тренирует  детей.
– О! Прямо, как я!
– Вы детский тренер?
– Когда-то приходилось подрабатывать. – Арсен повел девушку к дальнему свободному столику. 
 Это было небольшое помещение, встроенное в цоколь двухэтажного кирпичного здания. На танцполе, небольшом островке в центре зала, отплясывали ярко накрашенные девушки в коротких юбках. А за столиками сидели мужчины: приземистые, бронзовые, плотные – они с интересом разглядывали извивающихся девушек, временами потягивая из стаканов. Нарочито равнодушно, но в то же время внимательно они рассмотрели Арсена.
Тот отодвинул стул и предложил спутнице присесть.
– Спасибо, – поблагодарила она и села за пластмассовый стол.
– Так вас зовут Арсен? – медленно повторила она, словно пробуя новое имя на вкус. – Мужественно звучит. Необычно.
– Имя как имя, – равнодушно ответил Арсен. – Я бы предложил заменить имена цифрами.
– Как это?
– У каждого будет свой код. Например: я 797. А вы – 834.
– На планете семь миллиардов людей. Как будут звать, например, семимиллиардпервого?
– Ну, можно называть кодами с буквами или символами. G–763–H.
– Фу, – фыркнула Сулу. – Словно пароль на компьютере.
– Но имена-то часто повторяются. А так у каждого будет уникальный код.
– Лучше пусть повторяются, но зато красиво, – засмеялась она. – Не хочу быть роботом. А то получится как в пророчествах: каждому будут даны цифры.
К ним подошла пышная официантка в черной юбке и белой блузке.
– Здравствуйте, – раскрыла она блокнот и приготовилась записывать. – Что будете заказывать?
– У вас есть местное пиво? – спросил Арсен.
– Да, мы сами варим пиво, – гордо ответила официантка, удивив Арсена.
– Отлично, мне, пожалуйста, кружку. А даме, – он взглянул на Сулу, – а даме вина.
– А давайте мне тоже пиво, – предложила Сулу. – От вина у меня голова болит.
– Что кушать будете? – уткнулась в блокнот официантка.
– Я ничего не хочу, – отказалась Сулу.
– А давайте поедим мясо, – предложил Арсен. – Жареное мясо. С овощами. Как вы на это смотрите?
– Я вообще-то не хочу кушать, посижу за компанию.
– Просто посидеть не получится, – и, повернувшись к официантке, сделал заказ. – Пожалуйста, нам две порции жареного мяса, две кружки пива и какие-нибудь салаты.
 – Хорошо, – сухо ответила официантка и быстро ушла.
Плотный парень в обтянутой майке, из-под которой были видны внушительные мышцы, бесцеремонно разглядывал Арсена, который приветливо улыбнулся ему. Но парень продолжал смотреть неприязненно и, наклонившись к своему соседу, стал что-то шептать на ухо, показывая на него. Это выглядело очень невежливо.
«Здесь не любят улыбаться», – подумал Арсен. И произнес:
– Здесь люди сами по себе неприветливы или просто не любят чужаков?
– Да нет же, – посмотрела по сторонам Сулу и увидела того наглого парня. – Люди здесь мировые. Просто не привыкли улыбаться. А этот, – кивнула она в сторону крепыша. – Мой бывший ухажер.
– Ясно, – протянул Арсен. – Сильный парень.
– Спортсмен, но одни мускулы заменили другие, умственные.
У стойки бара невозмутимый бармен наливал в большие кружки пиво, отсчитывая покупателям сдачу. Временами он что-то перемешивал. Официантка принесла их заказ.
– Ну, давайте выпьем за наше знакомство. За милых людей этого города, – поднял кружку Арсен.
– А разве вы никогда не бывали в этом городе? – чокнулась с ним Сулу.
– Никогда прежде, – ответил Арсен и, отпив пиво, добавил. – Но этот город стоит посетить только из-за вас.
– Умеете вы делать комплименты, – покраснела девушка.
Быстрые ритмичные танцы сменились медленными. Знакомая мелодия, хит из далеких 80-х, когда была популярна итальянская песня. В те времена эти звуки заполонили город, неслись буквально из каждого окна: из радио, магнитофонов, проигрывателей и телевизоров. А как его мама обожала этот шлягер! Эх, вот было время чистых меломанов.
...А тем временем девушки на танцполе снизили темп и, обнявшись со своими кавалерами, медленно закружились под музыку.
– А можно вас пригласить на танец? – протянул руку Арсен.
– Почему бы и нет, – согласилась Сулу. 
Они влились в круг танцующих.
– Чем вы занимаетесь? – спросила Сулу.
– Я? ...Я журналист, – неохотно ответил Арсен.
– О! Как интересно. То-то ваше лицо мне показалось знакомым. – Она слегка отстранилась от него и стала разглядывать его, словно только что увидела. Несмотря на внешнее изящество, она была по-мужски прямолинейной. – А что же занесло вас в наш город?
– Журналистское расследование. В вашем городе пропали люди. И никто их не может найти.
– На самом деле у нас и раньше пропадали люди. Просто именно эти почему-то получили резонанс.
– И раньше пропадали? – удивился Арсен. – Но почему? Что не так с этим городом?
– А никто не знает. Их же никто не находит.
– Невероятно! – Воскликнул он.
– Увы, люди давно привыкли. И быстро забывают. Вот даже я забыла, пока вы мне не напомнили.
Вдруг к ним развязно подошел тот крепыш в майке и встал рядом, сложив руки на груди. Он дерзко посмотрел на Арсена и нахальным тоном спросил:
– Не уступишь даму на танец?
Сулу мотнула головой, показывая свое несогласие.
– Она не хочет, – сказал Арсен как можно мягче и улыбнулся. Он не хотел конфликта и пытался разрядить обстановку улыбкой.
– Ты чё постоянно лыбишься? – вдруг разозлился здоровяк. – Смеешься надо мной?
– Что вы! Что вы! Я даже и не думал, – стал было оправдываться Арсен, но крепыша уже понесло.
– Ты вообще кто такой? – парень схватил его за грудки и задышал в лицо едким запахом лука. – Ты откуда такой появился? А?
– Колобок, прекрати! Зачем ты опять начинаешь?– встала между ними Сулу.
– Я не хочу проблем, Колобок, – пытался успокоить его Арсен.
– Колобок?! – от ярости глаза мужчины чуть не выскочили из орбит. – Ты кого назвал Колобком? Я Колобок для друзей. Но не для таких, как ты, муфлонов.– И сильно ткнул его в грудь кулаком.
Подошел охранник. Арсен с надеждой посмотрел на него, но тот приказал:
– Если будете драться, то идите на улицу. Здесь никаких драк!
Колобок схватил Арсена за шею и потащил к входу. На улице уже собрались зеваки. Соперники, каждый встав в стойку, закружились вокруг друг друга. Колобок сделал резкий выпад, но бывший боксер заметил это и,  отпрыгнув, ударил по касательной в ухо.
– Ааа!!! – зарычал от ярости Колобок. – Ну, погоди, дохляк.
Совершив обманное движение, Колобок пытался ударить левой рукой, но Арсен предугадал это и ловко увернулся. От злости противник выругался. Колобок не был боксером. Он вообще, видимо, не был «ударником». Он двигался резко, но больше косолапо, словно борец. Да и низкий рост противника давал Арсену без труда держать его на дистанции.
– Прекратите! Прекратите! – кричала Сулу.
Но на нее никто не обращал внимания. Людям нужно было зрелище. Колобок, хищно оскалившись, бросился Арсену под ноги, но тот был наготове и легко увернулся. Но все же Арсен недооценил противника, это был обманный маневр, и неприятель одновременно сделал подсечку ногой. 
Не ожидавший этого Арсен плюхнулся на землю, а Колобок быстро залез на него и стал осыпать оглушительными ударами. «А он не так глуп, однако», - подумал Арсен. 
Арсен изворачивался, пытаясь выскользнуть из-под недруга, но тот крепко прижал его к земле всем телом. На мгновение Арсен потерял сознание, но быстро очнулся от истошного визга. Сулу, впившись ногтями в бычью шею Колобка, яростно колотила каблуком по его голове. Борец в бешенстве зарычал и попытался сбросить ее со спины, запрыгав на месте. Арсен же, воспользовавшись моментом, вскочил на ноги и ударил Колобка в нос. Он сознательно целился в нос.  Не самый эффективный удар с точки зрения вреда противнику, но очень функциональный. Именно такой удар разбивает нос в кровь и на время дезориентирует противника. Что дает временное преимущество.
Мужчина взвыл от злости и схватился за нос:
– Ах ты, сволочь!
– Бежим, – шепнул Арсен и, схватив Сулу за руку, побежал с ней прочь.
– Догнать! – заорал Колобок. Его друзья бросились за ними. 
Они бежали по центральной улице, которая была уже пустынна: впереди только Сулу и Арсен, а на небольшом расстоянии от них – преследователи.
– Стой! Стой!– их топот слышался уже почти за спиной.
– Сюда, – крикнула Сулу и юркнула в темный проход.
Пробежав еще немного, они свернули налево и, продираясь через кустарник, пролезли через дыру в заборе. 
– Где они? Куда они делись? – послышались голоса потерявших их преследователей. 
Навстречу Арсену бросился огромный пес.
– Макбет! Лежать,– приказала Сулу и пес, узнав хозяйку, угодливо завилял хвостом.
– Макбет? – удивился Арсен, запыхавшись. – Впервые вижу собаку с такой кличкой.
– Это девочка, – объяснила Сулу.
Макбет насторожённо посмотрела на Арсена и зарычала.
– Это свой, Макбет, – погладила собаку Сулу.
Во дворе стоял бревенчатый дом.
«Библиотека» – выделялось на фасаде дома. Сулу открыла дверь и впустила Арсена внутрь. В этот момент появились преследователи и попытались зайти во двор, но Макбет, ощетинившись, набросилась на непрошеных гостей, порвав штанину одному из них. Они выскочили, грозясь из-за забора:
– Мы тебя найдем, сосунок! Ты не жилец! Тебе крышка!..
Они долго кричали. Макбет, не переставая, лаяла на них. И наконец, через час на улице стало тихо.
– Ушли? – встревоженно спросил Арсен.
– Может, да. А может, нет, – неопределенно ответила Сулу и добавила. – В любом случе мы здесь в безопасности. Макбет их не пропустит.
– Гав! Гав! – залаяла Макбет, словно подтверждая ее слова.
– Не будем рисковать, – сказала Сулу. – Переждем здесь.
– Хорошо, – не стал спорить Арсен. – Хотя мы могли бы вызвать полицию. Тем более, у меня есть телефон шефа полиции.
Сулу стушевалась, но все же четко проговорила: 
– Здесь не принято вызывать полицию по таким пустякам. Здесь вообще не принято звать их.
– А где мы находимся?
– Библиотека имени Пушкина. Это мое место работы. 
– Ты здесь работаешь? – незаметно хотел перейти на ты Арсен, но получилось искусственно и он почувствовал некую границу до «ты», которую они еще не перешли.
– Да, – ответила Сулу и, подойдя к Арсену, стала разглядывать его лицо при свете луны. – Ого, как вас изрисовали.
– Ничего. Заживет, – с бравадой ответил Арсен, хотя лицо здорово ныло.
– Да вы весь в крови. Пойдемте, я обработаю ваши раны.
Они прошли в большой зал и, боясь привлечь внимание хулиганов, всё же включили свет. Зал заставлен книжными стеллажами, на полках которых стояли старые и новые книги. И каждый ряд обозначен заглавной буквой.
– «Мастер и Маргарита», – прочитал Арсен название одной из книг. – Забавная книжка.
– Забавная? – возмутилась Сулу. – Да она великая.
– Не стал бы я говорить «великая» про книгу, – скептично усмехнулся Арсен. – Помню, в Москве проходил мимо Патриарших прудов. Там еще есть сквер Булгакова, правда, памятник так и не поставили...
– Вы были на Патриарших прудах? – воскликнула Сулу. – Вы счастливый человек. А я так мечтаю там побывать. 
– Да что там смотреть-то? Я видел кучку странных людей, которые вслух читали отрывки из этого романа.
– Там, наверное, витает дух Булгакова. Ведь это знаковые места романа, где и происходило действие. В том городе происходит так много литературных историй. И я мечтаю там побывать.
– А сейчас там на каждом углу торговые ларьки, а литературой и не пахнет, – скривился Арсен, но, увидев расстроенное лицо девушки, поспешно добавил. – Впрочем, я надеюсь, мы с вами съездим туда и погуляем по э…, по «литературным местам».
– Спасибо, – улыбнулась Сулу и, взяв спирт и вату, указала на стул. – Садитесь, сейчас я обработаю раны. 
– Синяк будет отменный. Но ссадины быстро заживут, – и прикоснулась  спиртовым тампоном к ране.
– Не впервой, – хотел улыбнуться Арсен, но вскрикнул.  
– Потерпите, вы же мужчина.
– Да мы, мужчины, намного слабее вас, женщин, – и, посмотрев на ее ноги, спросил. – Вы босиком? А где же ваши туфли? 
– Видимо, остались там. Ничего страшного. Куплю другие, – отмахнулась она.
– Простите, это из-за меня. Я вам обязательно куплю туфли. Прямо завтра. Вы только скажите, какие.
– Да бросьте. Я не хочу вас утруждать, – смутилась Сулу.
– Это мой долг. И я обижусь, если вы откажетесь. Какой у вас размер?
– Давайте поговорим об этом завтра. А сейчас просто поспим. Переночуем здесь. Я боюсь, что эти бездельники караулят нас. Я лягу в той комнате, там есть кресло. А вам постелю здесь. У меня есть раскладушка.
– Зачем вам здесь раскладушка? – удивился Арсен.
– Иногда приходится ночевать тут. Как раз после таких приключений, – пошутила она.
– А разве мы будем спать не в одной комнате?
– Что вы себе позволяете? – Возмутилась она. – Если мы сходили в кафе, то это еще ничего не значит.
– Вы неправильно меня поняли, – стал неуклюже оправдываться Арсен. – Я имел в виду – спать в одной комнате, но, конечно же, не в одной постели.
– Я смотрю, вы ловелас. Привыкли к доступным девушкам?
– Ну зачем же вы так? Я не хотел вас обидеть.
– Вы меня не обидели.
– Тогда я пошел к своей раскладушке. Это даже романтично: спать на раскладушке в книжном зале. Никогда не спал в библиотеке.
– Все приходится когда-то делать в первый раз. Ну, давайте спать. Утром рано вставать. Я останусь здесь. А вы с утра пойдете в гостиницу. Надеюсь, эти оболтусы разойдутся до утра. Но на всякий случай перестрахуемся.
– Спасибо вам, Сулу. Вы чудо, – поблагодарил Арсен, раскладывая свою постель.
Сулу ничего не ответила, выключила свет и ушла в свою комнату.


Глава 7. Киносеанс
Арсен сидел на песке в пустом порту, где когда-то было море. Вдалеке стоял одинокий, уже изрядно поржавевший большой кран, словно черное чудовище, нависавшее над бездной, где когда-то была бухта. А рядом, на берегу, стояли корабли, бывшие некогда живыми, как и само море.
Вместо порта валялись остатки.
Остатки кораблей.
Остатки зданий, бывшие частью порта.
Остатки былой славы в виде большого памятника рыбаку, груда железа и досок, раскиданных по всему берегу. На сухом, белом от соли песке, лежал огромный якорь. Проходящие мимо коровы лениво обнюхивали ржавое нагромождение цепей, безжизненно лежавшее на дне бывшего моря.
Здесь все было бывшим: бывший порт, бывшие корабли, бывшие рыбаки.  
И бывшая жизнь.
Невидимое, незримое, море присутствовало в памяти всех тех, кто когда-то видел его. Тех, у кого вместе с морем ушла молодость и, наверное, – лучшие годы.
Но за коровами шел пастух, мальчик, который не видел моря, не знал былого величия этого места. И все это было до него, в старину, не по-настоящему, в легендах. А настоящее – вот оно: соль и ветер, которые он глотает каждый день.
–  Море не ушло полностью. Оно не покинуло нас навсегда, – старик с пакетом вдруг присел рядом с Арсеном. – Ведь у нас еще остались рыбаки на севере. Они молодые, у них вся жизнь впереди и у них другое море. А наше море уже ушло. 
Перекати-поле стремительно пробежалось по дну, устремившись вслед за мальчиком-пастухом. Северный ветер нес гнилой запах чего-то разлагающегося. Арсен брезгливо поморщился.
–  Так пахнет умирающее море, – промолвил старик, заметив его гримасу.  – Мы привыкли к этому запаху. 
– Здесь когда-то был порт, – продолжал старик. – Большой порт. Сюда заходили корабли из других городов. О, какие это были корабли. Какой у них был тоннаж. Судна величественно заплывали в бухту и приветственно гудели. У каждого – свой ритуал захода в порт. Это был праздник, танец кораблей. А вечерами, вон в том здании, – старик показал на руины на берегу, – был знаменитый ресторан. Там работал прославленный повар Мачта, бывший моряк. На его знаменитое блюдо «Удача рыбака» слетались со всей округи. И каждый стремился отведать это блюдо, ведь оно увеличивало мужскую силу.
– А из чего готовили?
– Из икры сазана, водорослей, из яиц и трав, которые росли только в этих местах. Но дело даже не в ингредиентах, а в мастерстве повара.
– И никто больше не готовит это блюдо?
– Повар унес рецепт с собой. И готовить негде, да и не из чего,– вздохнул он. – Эх, время радости и разочарования. Как я сокрушался, когда возвращался без улова. А ведь сейчас я был бы счастлив просто плыть на своей лодке, пусть пустой, пусть без улова, но чувствуя Море и волны.
Арсену стало настолько грустно, что он несколько раз порывался уйти из заброшенного порта, от печального старика, от соли и ветра, которые здесь были везде.
И от запаха.
Но что-то держало его, что-то вводило его в транс, и перед глазами проходили ожившие картины: величественные корабли, кутящие моряки, шумные пляжи и наполнявшее это пространство море. И он продолжал сидеть, зачарованно смотря на тоскливую пустошь. Было что-то упоительное, даже эстетичное в этой тоске, которая полностью окутала его.
Возможно, это самое унылое место в мире, и, может, этим оно …прекрасно?
  …
Старик, просоленный, высохший и забытый, как и этот порт, молча погрузился в свои раздумья.   
Старик и море.  Но только моря у этого старика не было. 
А его победы и поражения ушли вместе с тем морем, оставшись лишь в осколках памяти.
– А что случилось с тобой, парень? Ты дрался? – внезапно обратился к нему старик, прервав молчание.
– Дрался, – застеснялся Арсен, почувствовав себя неловко.
– Из-за женщины? – понимающе улыбнулся старик. – Все битвы из-за женщин!
– Да, из-за женщины. 
– Великая честь драться из-за них. И не жалко ран. Жаль, что сегодня так мало дерутся из-за женщин. И вообще, мало дерутся. Измельчало поколение, – вздохнул старик. – А ведь я был знатным драчуном в порту. Меня звали «Бешеным». Иногда приходилось драться одному. Но я всегда выходил победителем, ведь я был очень сильным, сынок. Очень сильным. И почему сила дается только на время, не пойму. 
– Может, потому, что сила не дает мудрости?
– Может быть, – согласился старик и тяжело поднялся. – Прощай, мой друг. Может быть, судьба еще сведет нас. А может быть, и нет. Самое главное, пусть память твоя будет полна, а не пуста.
И, опершись на сучковатую палку, старец побрел в город.
***
Зазвонил мобильный телефон. 
Шеф!
Ему не хотелось разговаривать с ним, и он сбросил звонок.
Телефон опять зазвонил. Но это был другой номер.
– Алло, – ответил он.
– Арсен, это Макс, – отозвался голос.– Если вы хотите поехать завтра в рыбачий поселок, то нужно выезжать рано. Машина будет у вас в шесть утра.
– Хорошо, Макс. Я буду готов.
– Майор приглашает вас сегодня на ужин.
– Передайте ему мою благодарность и извинения. Я буду сегодня занят.
– Вы сегодня встречаетесь с кем-то?
– Возможно, – неопределенно ответил Арсен. – Но это частная встреча.
– Я понял вас. Если что-нибудь понадобится, то мой телефон всегда  включен.
– Спасибо, Макс.
– И звонил ваш главный редактор: он не может вас найти. У него срочная информация.
– Я свяжусь с ним. 
Арсен поставил телефон на беззвучный режим, встал и вытянулся во весь рост, разминая затекшие конечности, и посмотрел в сторону городка. Он постепенно стал привыкать к запаху навоза, животных, душистой травы и соли. Отряхнувшись, еще раз оглянулся на порт и, вздохнув, неторопливо побрел в сторону города.
Тусклый, на первый взгляд, город имел, оказывается, и другие цвета. Например, синий. 
Синими красками покрашены палисадники и углы домов. Синим цветом  покрыты некоторые крыши и заборы. А в окнах – сплошь синие рамы. А некоторые умудрились покрасить синим даже печную трубу. Но это было исключением, чем правилом, ведь большинство труб сложены из желтого кирпича.
Но почему так много синего было в этом городке? Может быть, это тоска по морю, некогда окружавшему город?
Можно ли тосковать синим цветом?
Но дома! Белые, свежевыбеленные в центре и потрескавшиеся – на окраине, они радовали глаз и не напоминали о море. На узеньких улочках лежало мало асфальта, но больше песка. А когда редкие автомобили поднимали пыль, Арсен начинал чихать. Он свернул с улицы и пошел через большой, огороженный железной оградой парк с аккуратно подстриженным газоном, в центре которого стояли несколько бюстов. На входе висел распорядок работы парка. Арсен подошел ко вчерашнему театру, на фасаде которого вырисовывалось крупное: Дом Культуры «Маяк». Афишная стойка изобиловала анонсами фильмов, спектаклей, концертов, творческих вечеров и даже дискотекой – культурная жизнь здесь была на удивление насыщенной. 
Арсен купил два билета на фильм. До начала сеанса оставался час. Чтобы убить время, он стал рассматривать фотографии известных иностранных артистов, а также картины на стенах в фойе. На всех картинах красовался лес. И ни одного изображения степи или пустыни. Только в дальнем углу в некрасивой  рамке висела картина, на которой босоногие люди копали лопатами соль.
В этот момент завибрировал поставленный на беззвучку мобильный телефон.
Шеф!
Он не отстанет, пока не дозвонится. Нужно ответить, чтобы назойливый редактор перестал надоедать звонками:
– Слушаю, шеф.
– Ты почему не берешь телефон? – Стал сразу же орать шеф. – Я уже второй день звоню тебе.
– Я работал, шеф. Что случилось?
– Что случилось?– сердито передразнил он.– В общем, задание отменяется, ты возвращаешься. Мы решили опубликовать твой материал. Но нужно его доработать.
– Наконец-то! – Обрадовался Арсен. – Но с чего ты вдруг поменял мнение?
– Не по телефону, – засекретничал шеф. – Расскажу, как приедешь.
– Но, шеф, дай мне один день. Не зря же я сюда приехал. Привезу отличный материал.
– Да зачем мне твой материал о никому не нужных людях, когда у меня тут такая информация о нужных людях и для нужных людей. 
Несмотря на журналистское образование и педантичное отношение к текстам авторов, в разговоре шеф любил вставить в одно предложение несколько одинаковых слов, считая, что так и только так собеседник лучше поймет его. 
– Но ведь я отдал материалы тебе. Зачем же я тогда нужен?
– Нужно немного доработать статью в интересах одного человека. Ты встретишься с ним, возьмешь еще факты, дадим материал в ближайший же номер на первую полосу. Все, как ты любишь, мой дорогой Арсен!
– Хорошо, шеф. Скоро выезжаю.
– Как можно быстрей, Арсен. Брось ты этот город и море к чертовой матери. Нас ждут великие дела, – заговорщицки зашептал шеф. – Срочно выезжай!
– Моря здесь нет, шеф. Тебя обманули.
– Ну и черт с ним, с этим морем, – выругался он и бросил трубу.
Арсен усмехнулся. Значит, появился новый заказчик и посулил большие деньги. Шеф любил деньги. Впрочем, кто их не любит.
Но шеф любил деньги особой, страстной любовью. Мир у него построен на деньгах. Слово стоило денег, услуга стоила денег, даже любовь стоила денег. И чем старше он становился, тем больше средств требовалось его молодым любовницам. А еще у него было несколько семей и много детей, и чтобы их прокормить, он хватался за любую возможность заработать.
Шеф был мастером цинизма и превратил это качество в искусство.
– Все имеет цену, Арсен, – назидательно учил он. – Если ты делаешь что-то бесплатно, значит, ты теряешь время. Запомни, деньги не имеют запаха, они имею только цифры.
На самом деле, деньги имели запах, и Арсен различал купюры. Но шеф прав: какая разница, кто платит? Важно, что вообще платят. А в борделе монашек не бывает.
***

Она шла легкой, воздушной походкой, словно не было вчерашнего вечера и безумной погони. В коротком сарафане в горошек и в белых босоножках на голую ногу она выглядела летней, хотя на улице все еще дул холодный ветер. Удивительная женщина, умеющая сохранять красоту даже в таких нелегких условиях. Намного легче поддерживать красоту в мегаполисе, где столько салонов, нежели в провинции, да еще такой, где постоянно дуют соленые ветры.
– Привет, – попытался поцеловать девушку Арсен и невольно вдохнул ее терпкий, цветочный запах, такой притягательный.
– Здравствуйте, – уклонилась она от поцелуя и протянула руку для приветствия.
– Разве мы не на «ты»? – неловко пожал протянутую руку Арсен, про себя посетовав, что не купил цветы. 
– Мы с вами знакомы меньше суток, – взглянула она на часы.– А точнее, двадцать часов.
– Как «ты», то есть вы… точны. Но ведь мы провели ночь вместе? – Игриво спросил Арсен. 
– Не путайте, – укоризненно погрозила она пальчиком. – В разных комнатах, как соседи в гостинице.
– Ну, не буду спорить. Я все же буду на «ты». Уж прости за фамильярность.
– Ничего страшного, вам и по возрасту можно, – улыбнулась она.
– Ну почему нужно подчеркивать возраст? Разве я намного старше тебя? – Деланно обиделся Арсен и, слегка взяв ее за локоть, повел в зал. – Что же, пошли, Юная Леди. Кино уже начинается.

***  
Людей было мало, небольшая группа девушек в середине зала и одинокий парень на первом ряду почему-то в солнцезащитных очках. Через несколько минут после начала сеанса зашла пара среднего возраста: полные, солидные, надменные. И чопорно, с демонстративным пренебрежением к окружающим, важно уселись на первый ряд.
– Мэр города с супругой, – шепнула Сулу.
Парень в солнцезащитных очках, увидев их, быстро перебежал на другой ряд. В середине сеанса зашла группа подростков с попкорном, напитками и в зале стало шумно: смех, постоянные комментарии слышались со всех сторон. Зрители недовольно поглядывали на них, а супруга мэра строго цыкнула, после чего подростки притихли.
– Вот поэтому я ненавижу попкорн, – мрачно изрек Арсен.
– Почему же? – удивилась Сулу. 
– Потому что это отвлекает от фильма, который нужно смотреть, а не жевать. Раньше просмотр фильма – это целый ритуал, как поход в театр. Ведь в театре никто не жует?
– Ну, театр – это храм искусства, там нельзя жевать.
– Но чем кинозал отличается от театра? Разве кино – это не искусство,  а кинотеатр – не храм искусства? Так почему в одном можно, а в другом нельзя?
– Потому что в театре на сцене играют живые люди. А кино – это всего лишь показ одной из тысячи копий.
– Но ведь эти копии оживают во время просмотра.
– Арсен, не ворчи, ты слишком серьезен, – погладив его руку, она незаметно перешла на «ты». – С попкорном ведь веселей смотреть. И любой, даже скучный фильм, можно, как говорится, прожевать.
– Этим-то и портится смысл просмотра. Мне кажется, это даже неуважение к фильму.
– Ты слишком утрируешь, Арсенчик, – она впервые произнесла его имя ласково. Неожиданно и приятно. – Это всего лишь фон. Разве дома ты не ешь перед телевизором? 
– Никогда.
– А ведь я так мало знаю тебя. Где твой дом? И есть ли у тебя семья? Ты ничего не рассказываешь о себе. 
Арсен замолчал. Есть ли у него дом? На этот вопрос у него не было ответа.


Глава 8. Дорога на Море
Какое-то время ехали по большой трассе вдоль железнодорожного пути. Но через несколько километров пришлось свернуть с основной трассы, и дорога стала хуже. Водитель мастерски объезжал выбоины и колдобины, но иногда колеса залетали в яму, тогда и водитель и пассажир подпрыгивали на сиденьях.
Путь пролегал по пыльной степи, мимо развалин и заброшенных домов, среди которых временами белели кости животных. Обогнув соленое озеро, покрытое белой коркой, они поехали по узкой колейной дороге, по бокам которой росли чахлые кустарники, каким-то образом выжившие здесь, несмотря на сухой климат. Жизнь дала им маленький шанс, которым они максимально воспользовались: изо всех сил тянулись к солнцу. 
Даже в этой безжизненности была жизнь. 
Деловито сновали ящерицы, жирный сурок важно разглядывал их возле своей норы, на кустах весело щебетали маленькие юркие птички.
И верблюды, эти царственные обитатели пустыни, величественно вышагивали, словно на торжественном параде. 
Пустыня и степь.
Трудно было их отличить.
И в степи пески мелкие, незначительные. В то время как в пустыне виднелась целая гряда из песчаных барханов. И когда путники проезжали пустыню, видели, как тяжелый вездеход увяз в песчаной трясине, буксуя, рыча двигателем.
Но временами пустыня великодушно предоставляла отдушину в виде оазисов, где среди деревцев вокруг небольших озер собирались на водопой птицы и животные.
А в небе парила, неторопливо кружась, большая черная птица, зорко выглядывая добычу, и временами устремляясь вниз.
– Черная птица, – указал на нее водитель. – Местный санитар.
– Она ест слабых и больных?
– Да. Как правило, это птицы и мыши, которые разносят инфекцию. Но если повезет, то иногда побалуется зайцами да ягнятами. Но чаще всего она питается падалью. Это не беркут, Черная птица слишком ленива, чтобы долго охотиться.
– Такое ощущение, что здесь нет ничего живого, – задумчиво произнес Арсен, разглядывая бескрайний горизонт.
Водитель усмехнулся и ничего не ответил, только включил автомагнитолу. И тут же раздалась ритмичная музыка, совершенно не вписываясь в окружавшую их застывшую меланхолию.
 «Пустыня безжизненна.
 Она абсолютно враждебна людям. Всему человечеству. 
Пустыня не несет никакой пользы людям. Почему люди живут в песках? Разве есть в этом смысл? Разве можно выживать в этой депрессивной действительности? 
Или людям нравится быть частью этой унылой жизни? Может, в этом есть какое-то самопожертвование? Или мазохизм. 
Вокруг тоскливо, и на душе становится тягостно. 
Может быть, поэтому ушло море, потому что люди любят пески?».

 – Вон там, видите белый мазар ? – отвлек его от мыслей водитель.– Он построен в честь святого, который обитал в этих местах. Его звали Пустынником. Говорят, он прожил сто двадцать лет. 
– Он жил один? – Арсен, вглядывался в белое строение, занесенное песком. 
– Да, – ответил  водитель, прочитав на ходу молитву и проведя ладонями по лицу. – Абсолютно один. Ни семьи, ни детей, полное одиночество.
– Поэтому, наверное, и прожил так долго. 
«Жить одному трудно и в густом городе. Но в пустыне, без какой-либо связи с внешним миром?»
– Зачем человеку сто двадцать лет, если он собирается проводить их в голой пустыне?
– Не знаю, – покачал головой водитель. – Может, он был счастлив именно здесь?
– Я не представляю, как можно быть счастливым, живя тут. 
– А я застал его.
– Ты ходил к нему в детстве? – Арсен ненавидел себя за фамильярное тыканье младшим по возрасту. Но говорить посередине пустыни «вы» водителю ему казалось нелепым.
– В детстве у меня была проблема, – немного покраснев, начал рассказывал водитель. – Недержание мочи. Каждую ночь мне снилось, что я подхожу к какому-то дереву и …простите, писаю. А утром просыпался в мокрых простынях.
Водитель вытащил пачку сигарет и предложил Арсену:
– Хотите?
– Нет. Я лучше покурю свои, – полез в карман Арсен.
Достав сигарету, водитель прикусил фильтр и подкурил зажигалкой. Сделав несколько глубоких затяжек, он задумался, наверное, обдумывая, что можно говорить, а что – нет.
– Знаете, энурез – это страшное мучение. Я чувствовал себя изгоем: не мог поехать к родственникам, не мог ночевать где-то, помимо своего дома. Даже в летний детский лагерь не мог поехать, ведь под моими простынями всегда должна лежать клеенка, словно я маленький. Это было просто ужасно! Не помогали ни врачи, ни колдуны, ни лекари. И, отчаявшись, мама привезла меня к этому старику.
На очередном ухабе машину резко тряхануло и она чуть не слетела в кювет, но водитель ловко вывернул руль, разразившись длинным необычным матом. Выкинув окурок, он приглушил звук магнитолы.
– Я давно разуверился во всем и уже не надеялся, что кто-то может меня вылечить. Но это была не только моя личная боль, но и мамина, ведь именно она неутомимо возила меня по всем врачам и знахарям. Мне было восемь лет, и я уже осознавал свой позор. И готов был ехать хоть куда, лишь бы избавиться от этого недуга. 
…Мы ехали в кузове грузовика, старого, зеленого, чуть ли не времен войны. Приехали туда вечером, тогда машины ездили не так быстро. И что увидели? Группу людей из разных мест. А еще смотрим: старик ждет нас у входа в свое жилище. А во дворе в котле для нас варится мясо.
– Он знал о вашем приезде?
–  В том-то и дело, что нет, – загадочно улыбнулся водитель. – Он сказал, что ему принесли весть птицы. Хочешь – верь, хочешь – не верь.
– И что же дальше? – нетерпеливо спросил Арсен.
– Мы заночевали, он не лечил вечерами, а только рано утром. Есть определенный час, когда молитвы имеют силу, – водитель покраснел. – Старик разбудил меня поутру, повел на холм, вытащил мое, простите, достоинство, подул на него, что-то пробормотал про себя. И сказал: «Никогда не держи слабости в голове. Отпускай их с первым ветром». Вот и все.
– Что все?
– С того дня мои простыни перестали быть мокрыми.
– Невероятно, – воскликнул Арсен, но сразу же недоверчиво заметил. – Похоже на сказку.
– Вы не верите в чудо?
– Я вообще не верю в то, что нельзя потрогать руками.
– Но он-то касался руками! – засмеялся водитель.
– Люди любят приукрашивать такие случаи.
– Но вот же я – очевидец этого случая. Даже нет, участник. 
– Ну, – с недоверием протянул Арсен. – Ты мог вылечиться по другой, рациональной причине. Психологический шок, гипноз, самовнушение. Эффект Плацебо, в конце концов.
– Но ведь много людей пытались меня вылечить. И не смогли. Тем более, я не поверил старику и вернулся с сомнением. Но с тех пор я не пролил ни капельки в постель.
– Все же это непонятно, – недоверчиво отвернулся Арсен. – А как он жил? На что? Как доставал то же мясо, которое вам сварил?
– А каждый, кто приезжал, привозил ему провизию. И мы захватили с собой продукты: мясо, чай, хлеб, консервы. Но всем этим он угощал гостей. А сам, говорят, питался кореньями.
– Какие коренья в пустыне? Боже мой, – саркастично рассмеялся Арсен.
– О, да вы ничего не знаете о пустыне, – снисходительно заметил водитель.
– Не знаю, – согласился Арсен. – И, наверное, не хочу. Я вырос в городе. Я бы хотел, чтобы пустынь вообще не было.
– Так зачем же вы приехали сюда? В самый центр пустыни? – с удивлением посмотрел на него водитель.
– Я журналист. Я пишу о людях, которые здесь пропали. Это моя работа. Мой хлеб. И ради этого я полечу хоть на Марс.
– Ааа… это те самые. Ну, они ведь тоже почему-то приехали в пустыню?
– Вообще-то на море. И я приехал на море, которое почему-то тоже исчезло.
– Все когда-то и куда-то исчезает, – глубокомысленно изрек водитель.
– Вы все тут философы, я смотрю, – съязвил Арсен.
– В пустыне все философы. Пустыня сама является философом.
Арсен посмотрел на него, но ничего не сказал: а что еще делать в пустоте? Только упиваться бессмысленными раздумьями. Все философы были меланхолики, как и сама пустыня. Ладно, он пробудет здесь всего один день и сразу же уедет в город.
И больше он сюда никогда не приедет.
….
А длинная дорога, словно огромная змея, все тянулась и тянулась до бесконечного пустынного горизонта. И не было этой дороге ни конца, ни края.

Глава 9. Дом Хромого Капитана
Сухой пустынный воздух изменился, став более гумидным, влажным. Дышать стало легче. Ландшафт незаметно становился иным. Все меньше песков, и больше зелени и живности, и все чаще попадались пасущиеся стада. И вдалеке, сливаясь с синевой неба, показался край моря, раскинувшегося по всей длине горизонта. Подъехав ближе к морю, внедорожник двигался вдоль высокого косогора, за которым раскинулся залив, рядом с которым белело небольшое поселение.
 – Вот она, столица рыбаков, – ухмыльнулся водитель. – Здесь есть остаток мечты: рыба и рыбаки. И то, что они называют морем, хотя оно сейчас не больше озера.
С середины залива плыл к берегу рыбацкий баркас.
– Вон, улов уже есть, – кивнул на лодку водитель. – Давно не ел хорошей рыбы. Может, удастся отведать.
Въехали в поселок, машина остановилась, водитель спросил у проходившего мальчика:
– Где тут Хромой Капитан?
Загорелый мальчишка восхищенно посмотрел на внедорожник, потрогал колеса, поцокал языком и только после этого показал рукой:
– Поедете в ту сторону, увидите в конце улицы дом без забора. Там живет Хромой Капитан.
В поселке некоторые дома, врытые в землю, утопали в песке почти по самые окна, точно полуземлянки. Да и окон-то толком не было: крошечные дырки, где вместо стекол – пленка. Здесь не было асфальтированной дороги, а колея, по которой они приехали, переходила в центральную улицу. 
У Хромого Капитана было, наверное, самое худшее жилище, так как домом это назвать сложно. Слегка возвышающаяся над землей прокопченная землянка, на крыше которой вместо печной трубы болтался на ветру кривой ржавый обрубок, а окна-щели были закрыты тряпкой. 
Ни забора, ни, соответственно, ворот. Хотя для живущих на земле именно двор является определенным показателем статуса, а также права на свою огороженную территорию. Справа от дома лежала небольшая куча жынгыла . А слева валялась перевернутая лодка, словно собака, привязанная к колышку. Рядом брошенные весла и рыболовная сеть, а на бельевой веревке сушились штаны и куртка. 
…Согнувшись, путники вошли в низкий дом, внутри которого было темно и сыро. Пахло чем-то прокисшим. Вся землянка состояла из одной комнаты, которая служила, видимо, и гостиной и спальней. А в углу, в ворохе тряпья, спал человек.
– Есть дома кто-нибудь? – громко спросил водитель, пытаясь разбудить его.
Из-под тряпья, покряхтывая, показался помятый взъерошенный старик. Он зло посмотрел на вошедших людей и спросил:
– Что надо? 
– Можно войти? – спросил водитель.
– Вы уже вошли, – проворчал старик.
 Его лицо покрывала густая сеть морщин, а седая борода была жидкой и спутанной. На правой щеке краснел огромный шрам, который делал выражение лица зловещим. 
 – Да мы тут вам гостинцев привезли. Чтобы вы промочили горло, – засуетился водитель и вытащил из сумки бутылку водки. – Подарок от вашего друга Рябого.
– А, старый хулиган еще жив? – оживился Капитан и, быстро схватив бутылку, встряхнул ее. – Хороша! – Радостно воскликнул он.
Он быстро открыл бутылку, отпил из нее, довольно крякнул и, подобрев, улыбнулся:
– Ну, что стоите. Проходите, садитесь, – указал он на низенький столик.
Он поставил бутылку на стол, взял с полки засохший хлеб, вяленую рыбу, лук и стаканы.
– Старухи у меня нет. Живу один, поэтому, не обессудьте.
Арсен, брезгливо поморщившись, обреченно вздохнул и осторожно присел за стол. Запах перегара, лука и рыбы, немытого тела и залежавшегося белья создавали в помещении настолько плотный, невыносимый аромат, что Арсену стало дурно. А Капитан тем временем весело суетился возле стола и уже разливал водку в стаканы.
– Мне нельзя, – водитель даже не присел за стол. – Если позволишь, Капитан, я поеду. У меня еще много дел. Мне нужно забрать почту и документы.
– Ну, давай, – даже не расстроился Капитан. – Нам же больше достанется.
Он вылил из третьего стакана водку в другие два и, протянув другой Арсену, торжественно произнес:
–  Новый день мне принес нового друга! Так выпьем же за Дни, которые приносят друзей!
Они подняли стаканы, и Арсен залпом влил в себя огненную жидкость. Водка обожгла пустой желудок, но закусывать тем, что было разложено на столе, он не решился. Какая гадость все-таки водка, но зато тошнота немного отпустила. И теперь он сидел оглушенный и расслабленный.
– Между первой и второй – перерывчик небольшой, – стал разливать опять старик. – Вторую мы пьем за тех, кто в море.
– А давай, – вдруг повеселев, согласился Арсен и живо хлопнул из стакана, постепенно сливаясь с беспорядком и смрадом, окружающим их.
– А почему Капитан? Почему вас так называют? – Слегка зажмурившись от внезапного коктейля резких ощущений, спросил Арсен.
– Ааа, старая история, – махнул рукой старик, снова разлив по стаканам водку. – Когда-то я был капитаном судна. Водил корабли на Черном, Балтийском, Каспийском морях. И вот судьба занесла меня на это море, которое оказалось для меня последним. 
Капитан хрустнул луком, пожевал и, сглотнув кусок, вытащил из кармана куртки папиросы.
– Будешь? – протянул он Арсену.
– Давайте, – почему-то ему захотелось попробовать папиросы. – Если уж жестко пить, то и жестко курить.
 – У меня были разные ребята и отличные корабли, – затянулся он зловонным горлодером. – И даже здесь я плавал на большом пароходе, «Южный» назывался – пятнадцать метров длины, представляешь. На нем возили пассажиров. Иногда – грузы. А когда-то мой пароход воевал. Так что он не просто пароход, а боевой корабль, герой. 
Капитан потушил папироску в пустой стакан. 
–  А где сейчас ваш корабль?
– Да где же ему быть, – неохотно ответил старик. – Гниет на берегу. Ржавый, истлевающий лом.
– Жаль, – грустно прошептал Арсен.
– Да нет, – вдруг встрепенулся старик. – Даже хорошо, что так. Мне было бы обидно, если бы на нем плавал другой, молодой капитан. А так не очень досадно. Я ведь вредный и завистливый. 
Он зло засмеялся.
– Значит, там остались корабли завистливых капитанов?
– Аха…ммм, – пьяно икнул он. – Давай еще выпьем, парень. Ты-то зачем приехал сюда?
– А я ищу пропавших людей. 
– Аааа, туристов что ли?
– Почему туристов? – удивился Арсен.
– Ну, те, которые пропали. Мы их туристами называем.
–  Может, и туристы. Только тур у них какой-то странный. В никуда, – Арсен надкусил засохший хлеб. – Так вы видели их?
– Помню я этих чудаков, – старик окончательно захмелел. – Отвозил на остров. 
Он закрыл глаза и вдруг сидя захрапел. Затем также резко проснулся и, уставившись на Арсена безумными глазами, долго не мог понять, кто перед ним. Наконец вспомнив его и сам разговор, спросил:
– Так ты хочешь, чтобы я тебя тоже отвез?
– Я хотел бы увидеть остров.
– У тебя есть деньги?
– А сколько тебе надо?
– Столько, сколько понадобится, – пробурчал  Капитан. – А ты не боишься, что тоже исчезнешь? Ведь их так никто и не нашел.
– Нет, не боюсь, – с бравадой в голосе ответил Арсен, хотя почему-то стало страшно.
– Ладно, – хитро усмехнулся Капитан. – Тогда отплываем с утра.
– Так быстро?
– А чего тянуть? Это проклятый остров и всегда им был, и там нужно делать все быстро, – зевнул Капитан. – Ведь там живет только ветер да …дьявол, – хмыкнул старик и завалился на бок.
– Какой дьявол, Капитан? – Арсен стал трясти его. – Какой еще дьявол? 
Но заливаясь храпом, старик спал беспробудным сном праведника.



 
Глава 10. Мирия
На дне бутылки осталось совсем немного водки. А старик уже захмелел – несерьезная доза для бывалого моряка. Скорей всего, он в запое и сегодня они разбудили вчерашний бродящий алкоголь. 
Спиртное ударило и в голову Арсена, чтобы развеять алкоголь, он вышел на стемневшую улицу. Но, несмотря на отсутствие фонарей, полной темени не было. Луна, отражаясь в море, освещала поселок достаточно ярко: можно различать лица людей. 
На улицах было оживленно. Вдоль домов на лавочках что-то обсуждали старушки. Женщины помоложе встречали возвращавшийся с пастбищ скот, и тут же приступали доить коров, отовсюду неслись звуки ударяющейся об жестяное дно ведра белой струи. Детеныши в загонах жалобно звали матерей, нетерпеливо ожидая своей очереди. Мальчишки играли последнюю игру дня. А молодежь постарше только выходила на улицу: слышался девичий смех, звуки гитары, оживленные голоса – их время только начиналось. 
 Одни голоса менялись другими, и в этом круговороте незнакомых лиц, голосов и животных у Арсена закружилась голова. Она стала тяжелая, его мутило. Он не любил водку, которая всегда действовала на него угнетающе. Но еще больше не любил зловония и горькую выпил, чтобы заглушить запахи. Он покружил по поселку, но так и не нашел магазина, где хотел купить что-то съестное и вдруг оказался на берегу.
Здесь было еще светлее: луна, словно огромный прожектор, заливала мягким светом все побережье, а близкие звезды маленькими точками, словно морские фонари, рассыпались по заливу. Море лениво раскачивало волны, пребывая в легкой ночной расслабленности. Издалека к берегу плыл огонек. Видимо, ночной рыбак, задержавшись на промысле, спешил домой. Арсен присел на берег.
Шшшшшш, шумели ласково волны, омывая ноги Арсена. Ему вдруг захотелось окунуться. И почему-то выпить. Выпить именно здесь, на берегу живописного ночного моря и неба, а не там, в душной землянке.
– Какая красота! – в сердцах воскликнул он, заворожено наслаждаясь видом моря. Шеф не обманул. Море все-таки здесь было, оно было волшебно и красиво именно своим диким естеством, а не туристической облагороженностью.
– Да, вы правы, оно красиво, – согласился чей-то голос. Прямо из воды к нему шел мужчина в набедренной повязке. Он отряхнулся от воды, провел руками по волосам и, обернувшись к морю, сказал:
– Не правда ли, ночью оно еще прекрасней!
Арсен удивленно посмотрел на ночного незнакомца:
– Вы любите купаться ночью?
– И днем, и ночью. Но ночью, конечно же, лучше.
– Я боюсь купаться ночью.
– Почему?
– Какой-то страх… с детства, мерещатся ночные чудовища да подводные сущности.
– Даже если они есть, зачем их бояться?
– Как же? Они же могут утащить на дно. Утопить, в конце концов. Всякие русалки да водяные.
– Ха-ха-ха, – рассмеялся незнакомец. – Да они скорей людей боятся, чем люди их. 
Мужчина с длинными волнистыми волосами был высокого роста, атлетического телосложения, какие бывают у профессиональных пловцов.
– Вы давно занимаетесь плаванием?
Мужчина ничего не ответил, присел рядом с Арсеном и тоже стал рассматривать море.
– Здешние жители мало созерцают море так, как восхищаются женщиной, матерью, кормилицей, – сказал незнакомец. – В конце концов, как чудо и произведение искусства, море бывает разным. Его не только нужно видеть, но и слышать.
Мужчина вытянул длинные ноги и, повернувшись к Арсену, спросил:
– А вы, наверное, не местный?
– Да, не местный.
– Я так и понял. Местные не сидят одни на берегу, особенно по ночам.
У Арсена опять заболела голова, и он, схватившись за нее, невольно застонал:
– Чертова водка. Никак не отпускает.
– Голова болит?
– Да.
– А хотите, я вам подскажу, как снять боль?
– Хочу.
– Вставайте и следуйте за мной.
– Куда? – Недоуменно спросил Арсен.
– В море. Море – самый лучший лекарь. 
– Но ведь холодно еще. Вдруг я простужусь, и мне станет хуже.
– Ах, это вечные человеческие страхи, – снисходительно улыбнулся пловец. – Боль только в вашем разуме. А на самом деле ее не существует.
– Скажете тоже, – проворчал Арсен. – Как ее нет, когда она есть?
– Просто прислушайтесь к себе. Что вы сейчас хотите?
– Чего я хочу? – растерянно переспросил Арсен.– Я хочу …поесть, поспать, унять боль. Я не знаю – хочу все вместе.
– Вот в этом и дело, что вы не знаете, чего на самом деле хотите.
Арсену не нравился этот диалог. Так говорили различные коучи и ораторы-мотиваторы, когда хотели напустить тумана на очевидное. А он не любил их, как и саму мглу.
– Я хочу домой.
– Дом – это иллюзия, – продолжал непонятно рассуждать незнакомец. – Забудьте про желания и хотения. Просто прислушайтесь ко мне. 
Пловец вошел по колено в море.
– Вперед, мой друг! Мужчины не стоят перед морем, они идут в него!
 – Что за дурацкое выражение? – подумал Арсен, но послушно снял одежду и, зажмурившись, полез в море. 
Неожиданно вода оказалось теплой. В море было теплее, чем на берегу. Вода мягко окутала Арсена.
– Эй! Вы где? – крикнул Арсен и нырнул под воду.
Перед ним прошмыгнул пловец и призывно помахал рукой: ко мне! Ко мне! Арсен устремился за ним. Так они плыли долго, все время вниз, но дна не было видно. Страх отступил, боль притупилась. Арсен ощутил прилив сил и плыл так быстро, словно привыкшая к глубинам морская рыба. В какой-то момент он ощутил, что уже дышит в море, как рыба жабрами. И, почувствовав единение, слился с несуществующей рыбой в единую пульсацию. Плыл, словно так и должно быть, словно он вырос в море. 
Где-то далеко внизу забрезжил свет, который увеличивался и становился ярче, освещая пространство розовым по краям и светло-фиолетовым посередине, переливающимся сиянием. Перед ними показался дворец в виде причудливой раковины с ярко освещенными окнами. Мужчины опустились на террасу дворца.
– Где мы? – удивленно спросил Арсен.
– Это Мирия.
– Мирия? Но что это за место?
– Место, куда уходят корабли и рыбаки. Место, где создается вибрация моря. Место, где рождаются волны.
Мужчины устремились к лестнице, которая вела к светящемуся окну.
– Сегодня у нас особый день. Мы создаем сияющую вибрацию волны равновеличия. И я собрал всех мирян.
– Как же вы создаете эээ… – Арсен не смог выговорить это выражение и решил сказать кратко. – Волну?
– Танцами, волшебными танцами. Ведь в танцах скрыта великая сила. А я –– Ил, главный танцор Мирии.
– Я ничего не понимаю…
– Ты до сих пор не отключил разум и не включил сердце.
– Оно давно готово выскочить из груди, – схватился за сердце Арсен.
Ил снисходительно улыбнулся. Перед ними возникла русалка и подала два смокинга.
– Оденемся, мой друг. Мы все-таки идем на бал Величия!
Арсен старался ничему не удивляться, но все же долго смотрел вслед уплывшей русалке. Впрочем, он постепенно привыкал к тому, что так и должно быть: дышать водой, быть сухим на дне, идти по террасе раковины и получить смокинг от …русалки?
– Вперед! Поторопись, нас уже ждут!
Они поднялись по лестнице и вошли в дверь, за которой оказался большой освещенный зал. Под потолком летали разноцветные светлячки, которые излучали то самое необычное сияние. А по залу в танце кружились пары, меняясь партнерами на каждом повороте. Увидев вошедших гостей, они остановились.
– Мирияне, сегодня важная ночь! – обратился к ним Ил. – И с нами человек из тверди, который внесет земной трепет в нашу великую миссию.
– Добро пожаловать, Человек Тверди! – Дружно поприветствовали его собравшиеся. 
– Здравствуйте! Здравствуйте! – стал раскланиваться Арсен, смущенный таким вниманием. – Кто все эти люди? – шепотом спросил Арсен.
– Великие танцоры Волны!
– Они люди? Или …не люди?
– В мире много того, чего не видите вы, твердяне. Вы разучились видеть, разучились слушать. Человек сошел бы с ума, если бы увидел всех тех, кто живет вместе с ним на Земле. Вы, словно твердь, застыли.
– Но… – хотел было спросить Арсен.
– Много вопросов искажают истину. Не спрашивай, а смотри, что ты получил в дар от Творца. И благодари, если сможешь увидеть, – и, повернувшись к танцорам, воскликнул:
– Мирия, Рошира, Токиверм!
– Мирия, Рошира, Токиверм! – повторили за ним другие.
– Быть Великому Танцу Волны! – вскрикнул Ил.
– Да будет Волна! – Взревел зал и закружился в танце.
В центр выбежал человек с гонгом и стал методично бить в него.
– Дун! Дун! Дун! – завибрировало пространство.
– Дун! Дун! Дун! – в такт гонга стали качать головами мирияне.
 Завыли звери, раздались голоса птиц, запричитали люди, зашептала волна – и каждый звук, ожив в зале прозрачными, еле видимыми медузами, в едином ритме закружился вместе с танцующими мириянами.
– Мирия! Билерри! Кростаура! Повторяй за мной, – прошептал Ил.
Арсен, неожиданно впав в транс, задрожал.
– Ааааа!– затрепетал он.
– Мирия! Билерри! Кростаура!– Монотонно, единым гулом повторял зал.
– Кростаура! Кростаура! – заголосил не своим голосом Арсен.
– Кростаура! Кростаура! – подхватил зал, закружившись вокруг него.
Здание задрожало, завибрировало и, сорвавшись, понеслось в бешеном водовороте танца наверх. Море загудело, огромный луч от раковины устремился наверх и у самой поверхности распался на тысячи мелких волн.
– Кростаура! – Звенело море.
– Дыши! Дыши! – Шептал Ил.





Глава 11. Рыбацкая артель

– Дыши! Дыши!
– Кха! Кха! – закашлялся Арсен, выплюнув остатки воды.
 Грузный мужчина делал ему искусственное дыхание, одновременно нажимая всем весом на живот Арсена, отчего тот чуть не задохнулся. Увидев, что Арсен открыл глаза, толстяк облегченно вздохнул и заулыбался:
– Живой! Слава Богу!
– Где я? 
– Кто же ночью купается? Хорошо, что тебя заметили.
Арсен был гол, чуть приподнявшись на локтях, осмотрелся по сторонам. Он лежал на песке, а вокруг него стояли люди в резиновых сапогах и комбинезонах.
– Я чуть не утонул? – переспросил Арсен, настороженно оглядываясь. – А где пловец? 
– Какой пловец?
– Пловец. Ил.
– Ил? – озадаченно переспросил толстяк.– Не знаю такого. Ты был один, – мужчина поднялся на ноги. – Кстати, что ты делал на середине моря? И как смог так далеко заплыть? 
– Не знаю, – растерянно ответил Арсен и, припомнив ночное путешествие, соврал. – Я ничего не помню.
Действительно, поверить в это было невозможно. 
– Тебе повезло, парень, что мы оказались рядом, – сказал худой усатый мужчина. Он немного шепелявил, и сразу понять его было трудно. – Мы плыли проверить сети и увидели тебя, болтающегося на волнах.
– Спасибо, – поблагодарил Арсен.
– Кстати, а где твоя одежда?
– Она была на берегу, – растерянно оглянулся по сторонам Арсен. – Наверное, где-то здесь.
– Пока на, держи, – протянул усатый рыбак накидку. – А твои вещи, надеюсь, найдутся.
– Благодарю, – укутался Арсен. Он сильно продрог.
– А ты, видимо, хорошо выпил вчера. Пьяному ведь море по колено, – насмешливо спросил рябой рыбак, стоящий чуть поодаль.
Все дружно загоготали.
– Ну, ладно вам, зачем стыдите парня? Ему и так невесело, – проворчал толстяк и поднял Арсена за руку. – Пошли к нам в барак. Сначала согреем чаем, а потом отвезем тебя домой. Кстати, а где ты остановился?
– У Хромого Капитана.
– А, – усмехнулся толстяк. – Теперь понятно, почему тебя ночами волны носят. У Капитана всегда курс на море, он всегда на волне.
Все опять захохотали. Арсен недовольно посмотрел на них, но ничего не сказал. Из поселка подъехал мотоцикл с самодельным жестяным кузовом. Рыбаки стали перегружать в кузов улов и снасти, а Арсена посадили позади мотоциклиста.
– Поехал! – Махнул рукой мотоциклисту усатый, а рыбаки пошли пешком.
Затарахтел мотоцикл и понесся по берегу моря, где с утра уже сновали лодки рыбаков.
К берегу плыла небольшая баржа. За ней вереницей тянулись лодки. В это же время от берега отплывали другие рыбаки на своих плоских, потрескавшихся, покрашенных в синий цвет лодках. Подъехав к железному ангару, мотоциклист просигналил и крикнул:
– Эй, принимай.
– Что расшумелся? – из ангара вышла крупная сердитая женщина и стала недовольно открывать ворота.
Мотоциклист, весело подмигнув ей, заехал прямо на большие автомобильные весы. Женщина, насупив густые брови, невозмутимо взяла тетрадь и, посмотрев на стрелку весов, стала молча что-то записывать в тетрадь.
– Все? – вопросительно посмотрела она на мотоциклиста.
– Все что есть, только для тебя, родная. Мне не жалко, – попытался пошутить мотоциклист, но наткнулся на ее колючий взгляд.
– Не густо, – послюнявив пальчик, она перевернула страничку.– Деньги получите завтра. – И, посмотрев на Арсена, стеснительно укрывшего ноги накидкой, удивленно спросила:
– А это что за чудо?
– Морской зверь, – засмеялся мотоциклист. – Утром поймали. Хочешь, тебе оставим, пока мужа дома нет.
– Ты своей жене тащи зверя, с таким, как ты, каши не сваришь, – злобно прошипела приемщица. – Катись отсюда. Не мешай работать.
– Ууу, какая ты сегодня сердитая, – быстро завел мотоцикл водитель. – Сразу видно: мужа давно нет. Если что, приеду ночью, успокою. Не запирай дверь.
– Пошел вон отсюда! – Сердито рявкнула приемщица и плюнула в его сторону. 
Мотоциклист не стал спорить и пулей вылетел из ангара.
– Зачем ты ее злил? 
– Ей полезно злиться, турист, глядишь, похудеет.
– Я не турист. Я журналист, – недовольно буркнул Арсен.
…
Бараком служил большой двадцатифутовый морской контейнер, на котором было написано: «Штаб». Внутри барака по бокам стояли железные кровати, а в центре – деревянный стол, за которым уже рассаживались рыбаки, вытаскивая из сумок нехитрый провиант.
– Ты полежи, пловец, – предложил рябой рыбак Арсену. – А мы пока похозяйничаем.
И вправду, на Арсена навалилась такая усталость, словно он не спал несколько ночей. Он прилег на ближайшую кровать и сразу же заснул.
***
– Эй, пловец, просыпайся, – разбудили его. 
Арсен открыл глаза. Перед ним стоял мотоциклист:
– Оденься в это, – подал он штаны и рубашку. – И пора подкрепиться, еда готова.
Арсен сел на кровати, протёр глаза и попытался сосредоточиться. В нос ударил запах жареной рыбы. На столе дымился казан с чем-то горячим, а рядом были разложены лепешки и свежий, только что испеченный хлеб, различная закуска. На маленькой электрической плитке в черном от копоти чайнике кипел чай. Арсен присел к столу и аккуратно отломил кусок лепешки.
Здесь не было тарелок, все кушали из общей посуды. Никогда прежде Арсен не ел из общего котла.
– Сазан? – спросил Арсен и взял ложкой небольшой кусок и положил перед собой на бумагу.
– Сазан, – кивнул головой рябой. – Здесь это Король-рыба. Когда-то была камбала – не рыба, а резина. Пустая трата сил, только с голоду не подохнуть. А сейчас вернулся сазан – наш кормилец. И жить стало легче.
– Неплохо приготовлено, – оценил Арсен мастерство повара.
– Осторожней с косточками, – предупредил толстяк. – Их не так много, как в леще, но тем не менее.
– Ммм, – промычал Арсен, кивнув головой. Рыба, немного пересоленная, пережаренная, но все равно была вкусной.
– Не стесняйся, ешь, – повар подложил ему на бумагу еще кусочек.
А Арсен и не стеснялся. Он уминал куски один за другим, удивляясь, как много может войти в его желудок.
– Откуда ты? – спросил рябой, разглядывая его.
– Да дай поесть человеку, – упрекнул толстяк. Видимо, главный. Его здесь все слушались и называли «Бугор».
– Из города я.
– Он журналист, – сказал мотоциклист, наливая ему чай.
– А зачем приехал? Отдохнуть? – продолжал допытывать рябой.
– Я вообще-то по делу, – откинулся на спинку стула Арсен, наслаждаясь разлившимся по телу ощущением сытости и тепла, и удовлетворенно вздохнул.  – Я ищу людей, которые пропали на острове.
– Что? – рыбаки удивленно уставились на него. – Зачем ты их ищешь?
– Вернее, не ищу. Я хочу написать о них репортаж.
Зависла тишина, рыбаки молча взяли в руки чашки.
– Что вы знаете об этом исчезновении?
– Люди разное говорят. Разве можно им верить? – подул на чай рябой. – Да и Хромой Капитан – любитель сказки рассказывать. Так что я не знаю, правда  это или нет.
Арсен поставил чашку на стол и внимательно посмотрел на рябого:
– Единственное, что известно – они реально исчезли на острове. 
Лица рыбаков помрачнели. Немного подумав, толстяк промолвил:
– Это темное дело. Не советовал бы туда лезть. Никто не знает, что на самом деле там произошло.
– А я и не лезу, просто собираю информацию.
– Ну и хорошо. Напиши свою статью и возвращайся в город.
– Но мне нужно съездить на остров.
– Зачем? – удивился рябой. – Что ты там собрался искать?
– Может, что-то и найду, – с вызовом ответил Арсен. – Всегда есть то, за что можно ухватиться.
– А ты не боишься, что тоже пропадешь, как они? – испуганно спросил молчавший юный рыбак. – Это проклятый остров. Все рыбаки обходят остров стороной.
– Нет, не боюсь, – самоуверенно ответил Арсен и загадочно добавил. – Мы все так или иначе пропавшие. Так чего бояться того, что уже давно свершилось?
Арсен выжидающе посмотрел на замолчавших рыбаков, но никто из них больше ничего не добавил. Допив чай, Арсен встал из-за стола:
– Ну, что же. Огромное спасибо за угощение, – и, направившись к выходу, на мгновение остановился. – И отдельная благодарность за то, что спасли меня.
Рыбаки молча кивнули. 
–	Я отвезу тебя, – встал мотоциклист. – А то тебя опять унесет в море.



Глава 12. Рыбацкий поселок
Вчерашнее амбре из рыбы, алкоголя и лука не рассеялось, а наоборот – усилилось. Капитан все еще храпел в ворохе тряпья, хотя был уже полдень. В остатках вчерашней закуски хозяйничали мухи, которые ползали и на лице хозяина.
– Капитан, проснись, – стал тормошить его Арсен.
Капитан что-то невнятно промычал, но не проснулся.
– Бесполезно, – хмыкнул мотоциклист. – Ему опять нужно топливо. Он как двигатель, не работает без бензина. 
Он налил в стакан остатки водки и протянул его Арсену. Зажав нос от резкого запаха, Арсен с отвращением поднес стакан к носу старика.
– Ммм…ммм. Мааа.. Ммм, – заворочался Капитан, пробормотав что-то нечленораздельное, но глаза так и не открыл.
Арсен не убирал стакан, поднеся еще ближе к его носу. Капитан, почуяв знакомый запах, принюхался, зачмокал губами и, наконец, открыл глаза. Увидев перед собой стакан, он приподнялся, дрожащими руками выхватил его из рук Арсена и залпом опрокинул в себя. Зажмурившись, занюхал рукавом и, повернувшись на другой бок, опять захрапел.
– Капитан, вставай. Нам пора ехать, – силой поднял его Арсен.
– Что ты хочешь от меня? – недовольно пробурчал он. – Отстань от меня, вот же пристал.
– Ты повезешь меня на остров? – сердито спросил Арсен.
– Что ты там потерял, на этом острове… ээээ... – заплетающимся языком проговорил Капитан, громко икнув. – И ты тут, – заметил он мотоциклиста.
– Мы же договаривались, Капитан. Еще вчера, – стал сердито трясти его Арсен.
– Ладно, отвезу, – мотнул головой старик. – Только не сегодня. Сегодня я не в состоянии. – Он снова икнул и, обмякнув всем телом, упал на тряпье и снова захрапел.
– Он теперь неделю пить будет, – махнул рукой мотоциклист.– Переночуй сегодня у меня. А завтра, если что, попытаемся найти другого проводника.
– Но только он знает точку, куда отвозил этих людей.
– Да эту точку нетрудно выяснить, там остров, как на ладони, – заверил его мотоциклист. – Поехали. Здесь тебе нечего делать.

***
Арсен собрал свои вещи и послушно сел на сиденье за мотоциклистом. Зарычав, задребезжав, мотоцикл резво поехал по поселку, подпрыгивая на ухабах. 
А поселок тем временем переходил от одной фазы жизни к другой, и каждый временной промежуток имел свои особенности. Здесь существовал внутренний ритм, благодаря которому люди в одно и то же время внезапно оказывались на улице и также неожиданно пропадали. И в какой-то момент поселок необъяснимо вымирал.
У каждой группы жителей был свой график. Словно статисты, играющие жителей городка в фильме «Шоу Трумана» , поселок оживал строго по расписанию.
Раньше всех появлялись рыбаки. Суровые, угрюмые, , с сетями за плечами, они вставали до восхода солнца и обреченной вереницей брели в резиновых сапогах к своим высохшим за ночь лодкам и веслам, закидывали снасти и с громкими криками отчаливали от берега.
– Что это за слово, которое кричат рыбаки по утрам? – спросил Арсен у мотоциклиста. – Не могу никак разобрать.
– Уррру, – ответил он. – Уррру – это покровитель рыб, у которого мы просим добычи. 
– Он благосклонен, если так кричать? – с любопытством спрашивал Арсен.
– Запомни: мы не кричим, – назидательно поучал он. – Мы обещаем честно брать то, что можно. И не берем того, чего нельзя.
– Это что – какая-то мера, которую нельзя переступать? Кодекс рыбака?
– Это доля, которая отмерена каждому рыбаку. Жадный рыбак губит море. Он убийца. Мы же просим только то, что море нам даст.
Он вспомнил, что мифы – это выражение коллективной психологии, некое воплощение надежд народа. Он не стал спрашивать, сколько «р» в этом заклинании. И «Уррру» – это, скорее всего, архетип, о котором писал Юнг .
Как родился «Уррру»? И почему он понадобился рыбакам?
– Важно, как кричишь. Твой голос должен быть сильным, звонким, – продолжал объяснять мотоциклист. – Ведь ты голосом открываешь новый день. И твоя удача зависит от того, как ты правильно используешь силу своего голоса. Как произносишь – Уррррууу!!!
– Но почему передняя гласная произносится скомкано, а основное ударение делается на твердый «р», который почему-то растягивается на весь диапазон? – Арсен не занудствовал. Мифы были его хобби. Какое-то время он сильно ими увлекался и собирал народные сказки, легенды и предания. И, изучая, понял, что нет никакого волшебства или сказочности в этих мифах: в них сокрыты особенности философии того или иного народа.
– Сразу видно, что ты не рыбак, – снисходительно улыбнулся в усы мотоциклист. Он умел ухмыляться так, что следы усмешки терялись в его усах. И по первости непонятно было, улыбается он или морщится. – В первой букве стоит женщина. Прародительница. Она дает жизнь. Но в этой букве много женского, а значит, мало добычи. Женщина не добытчик в наших краях. Так было всегда. И если ты затянешь с этой буквой, то ты затянешь и с добычей.
– Прости, но я журналист, мне нравится играть со словами, – не унимался Арсен. – Мне интересно, почему же последняя буква протяжная. А она ведь гласная, значит, женская?
– Последняя буква – это дочь. Мать – У. Сын – Р. Дочь – У. Все понятно. Дочке сына позволяется многое. И она не добытчица. Она – разделитель добычи. 
 – Разделитель добычи?
– Да. Вся добыча ради нее. Это продолжение материнского рода, выживатель народа.
– Что значит выживатель народа?
– Народы чаще всего выживают благодаря женщине, которая носит в чреве последнего из рода. Поэтому их и называют «выживатель» народа.
– Впервые слышу это слово, – недоуменно промолвил Арсен. 
–  И вообще, не думай об этом, – с силой нажал на газ мотоциклист. – Наша роль одна – приносить добычу. А остальное – от Всевышнего.
А Арсен вспомнил, что есть языки, где почти нет гласных. Или были. Что-то такое они проходили во время академической учебы. А может, это были первые языки, где роль женщины и гласных была незначительна?
Хотя, как может быть женщина не важной в обществе, ведь даже в этом возгласе она стоит первой – дающей жизнь.
***
А между тем на улицах появились школьники. 
Возвращаясь со школы, они радовались так искренне, как могут только дети – по-настоящему. И даже насупленные школьницы, вечно недовольные своими одноклассниками, в душе ликовали, что наконец-то закончилась рутина и можно скинуть надоевшую форму и предаться своим делам.
Мальчишки, побросав ранцы на землю, кидали друг в друга камешки, раззадоривали девочек, дергая их за волосы. Девочки отбивались, сердито отчитывая пацанов, убегали, но не так далеко, чтобы подразнить, в свою очередь, одноклассников.
Арсен всегда был щепетилен и досконально изучал то, что было интересно, и в то же время – загадочно. Была в этом поселении некая тайна, которую он, столичный журналист,  никак не мог разгадать. Мистика в этих отточенных, словно ритуалы, сменах фаз, эмоций, в некоем сакральном круговороте промежутков времени, словно управляемых неким невидимым кукловодом. И этот кукловод, возможно, заправляет и морем, по расписанию планируя приливы и отливы.
Арсен опять попытался в уме построить график жизни поселка. 
Ведь он забыл самое главное – Женщины.
После рыбаков, отплывающих в море, животных, выходящих на выпас, детей, идущих в школу, на улицах появлялись женщины – настоящие хранительницы очага. Не торопясь, начинали подметать вениками рядом с домом. Потом они беседовали друг с другом, обмениваясь новостями, ходили за продуктами и буквально через час исчезали в своих домах. 
Весь их день был посвящен подготовке вечерней трапезы, когда вся семья собиралась вокруг стола. Это самый важный эпизод, ради чего и происходит вся эта дневная суета.
– Мы называем этот ужин «Еда Вступления», – сказал мотоциклист.– Мы вступаем в лоно семьи и восстанавливаем утраченные днем семейные связи.
Черт те что! Ужин Вступления! Это надо же придумать: вступления, почему не выступления или даже исступления? Любят эти рыбаки напускать тумана.
– Приехали, – прервал его размышления мотоциклист, тормозя возле односкатного, небольшого, но аккуратного дома, огороженного изгородью из кустарника.
Он пошел к дому и, открыв дверь, крикнул в проем:
– Эй, жена. У нас гость. Накрой стол, – и, повернувшись к Арсену, крикнул. – Чего ты сидишь? Слезай. Сегодня мой дом – твой дом.
Арсен послушно прошел за ним. Неказистый внешне, внутри дом оказался  просторным. За коридором следовала большая гостиная, из которой выходили три двери в другие комнаты. В центре гостиной стоял низенький деревянный стол, возле которого были сложены в стопку шерстяные одеяла. 
Из команты выбежали двое детей, погодки, не старше пяти лет. Увидев отца, они бросились к нему с радостными криками:
–Папа! Папа!
Мотоциклист присел на одно колено и обнял детей, обнюхав их волосы.
 – Что ты нам принес, папа?
–	А вот что я вам принес, мои ангелочки, – расплылся в улыбке тот и вытащил из кармана конфеты.
–	 Ура! Ура! – завизжали дети и сразу же стали шуршать фантиками.
Из комнаты вышла женщина в халате и платке на голове. Увидев Арсена, она остановилась.
–	Здравствуйте, – промолвил Арсен.
–	Здравствуйте, – ответила она смущенно и сразу же стала отчитывать мужа. – Опять у них зубы будут болеть. Балуешь ты их сильно.
–	Да ладно, жена, – стал оправдываться мотоциклист. – Старые зубы выпадут, вырастут новые. Самое главное – видеть их радостные лица. Я ими  живу и эти минуты встречи для меня – самые драгоценные, – он ласково гладил детей по головкам.
Жена встала возле стола, сердито глядя на мужа, и хотела было дальше ругаться, но постеснялась гостя.
–	Что встала? Гостей не видела? – шутливо прикрикнул на нее мотоциклист. – Накрывай на стол.
Словно опомнившись, женщина побежала на кухню.
–	Спасибо, я сыт. Мы же недавно поели, – стал отказываться Арсен. – Где здесь можно позвонить? Мой мобильный телефон так и остался на пляже.
–	А толку от твоего телефона, здесь все равно не ловит сеть. Ты лучше сходи на почту.
–	А там есть Интернет?
–	Там есть телефон.
–	Хорошо, я тогда схожу на почту. Попробую связаться редакцией.
–	Но прежде выпейте чаю, – вышла из кухни женщина.
– Спасибо, я все же сбегаю пока на почту. Нужно позвонить начальству, а то меня уволят, – улыбнулся Арсен и направился к выходу.  
–	Мы ждем вас к ужину. Сильно не запаздывайте, – крикнула  хозяйка вдогонку.
–	Он у нас заночует. Так что ужинать в любом случае будет с нами, – заверил супругу хозяин дома.



Глава 13. Дом Рыбака
Выйдя на улицу, Арсен пошел в сторону центра, куда ему указал мотоциклист. Солнце клонилось к закату. Пройдя немного, он оказался на открытом пространстве, которое было таким же необустроенным, как и другие поселковые улицы: ямы, колдобины, выбоины, вместо цветов всюду разраслись сорняки. 
По краям площади висели щиты, на которых еле-еле различались цитаты из произведений писателей. Краска на проржавевших щитах обвалилась. Это, видимо, была площадь, на которой располагались несколько административных зданий, сложенных из белого силикатного кирипича. Они отличались от поселковых домов основательностью, монолитностью и некой... официальностью.
Рядом с самым крупным зданием, на котором красовалась вывеска «Администрация», у входа на стульях сидели старики. К ним подходили люди, здоровались за руку с каждым. Словно это был какой-то совет старейшин, решающий важные вопросы поселка. Старцы и сидели величественно, поглядывая на прохожих с высокомерной снисходительностью. Как обычно бывают снисходительны житейский опыт и бесстрастны прошедшие годы. 
У них в редакции тоже был попечительский совет, который состоял из пожилых профессоров. Шеф не любил их, обзывая за глаза старыми болванами.
–	Мудрость у каждого своя, – говорил он Арсену. – У кого-то мудрость удобная. У кого-то – субъективная. И только если собрать все эти личные проявления мудрости, то и получится объективность. Но впрочем, сумма субъективностей необязательно является истинной объективностью. Так что прожитый опыт ничему не учит, а наоборот, еще больше запутывает.
Но эти старики, видимо, были наделены коллективной и объективной  мудростью, так нужной местной общине. В провинции их авторитет всегда был высок. Когда кто-то к ним обращался за советом, они долго думали, жевали табак, неторопливо совещались. И через какое-то время принимали решение. А проситель, рассыпаясь в любезностях, обычно что-то дарил им и уходил довольный. Над головами сидящих красовался плакат: «Мы служим своему народу. И в этом наше главное счастье».
Временами из здания администрации выходил надменый чиновник в строгом костюме и тогда с лиц стариков слетала маска высокомерия, они оживали, подобострастно улыбаясь сановитому господину. Чиновник говорил важно, старики поддакивали, угодливо кивая, и долго после его ухода оживленно обсуждали высокие новости.
Арсен прервал дискуссию, спросив дорогу на почту. Они настороженно взглянули на него, узнав в незнакомце жителя города. Но здесь не любили городских: там не слушают стариков, там у каждого свой непослушный ум. Там старики не нужны, они и своих-то выкидывают. Они презирали городских. Здесь, на селе, старикам почет и уважение. Так всегда было и так должно быть. А городские живут в своем выдуманном мире. Оглядев Арсена с ног до головы, они неопределенно замахали руками :
–	Там. 
Поблагодарив, Арсен пошел дальше, к маленькому домику с надписью на фасаде «Банк», за которым стояло такое же неказистое здание поселковой почты. Войдя внутрь, он оказался в небольшой комнаке, где за деревянной перегородкой сидела насупленная женщина с крашеными волосами.
–	Здравствуйте, – Арсен постараясь выглядеть любезным. – Мне нужен Интернет.
–	У нас нет Интернета! – недружелюбно бросила женщина. –  Есть только телефон, вон там в углу. Но сначала оплатите, а потом звоните, – показала она на аппарат на столе.
–	 А как можно отправить письмо?
–	 Берете листок, пишете письмо, кладете в конверт и отправляете по адресу, – издевательским тоном объяснила она.
–	Как долго будет идти письмо?
–	 Ну, если вечером приедет автобус и я успею передать всю корреспонденцию, то в в течение недели ваше письмо дойдет.
–	Так долго? – воскликнул Арсен. – Но мне нужно срочно!
–	Срочно у нас ничего не делается, это не город, – буркнула женщина. – То, что нужно, дойдет. А ненужное не дойдет, если даже срочно.
Арсен оплатил, подошел к телефону, взяв трубку старого аппарата,  набрал номер редакции.
–	Алло, – ответил на другом конце линии редактор.
–	Шеф, это я. Здесь не ловит Сеть, поэтому не мог связаться раньше.
–	Где тебя черти носят? – в бешенстве захрипел прокуренным голосом редактор. – Мы собрались тебя в розыск подавать.
–	Я нахожусь в рыбацком поселке. 
–	Чтооооо? – завопил шеф. Арсен представил его округлившиеся от негодованиия выпученные глаза. – Я же тебе сказал возвращаться!
–	Я приехал буквально на один день, много чего выяснил, например, куда отвозили пропавших, нашел человека... – но шеф не дал ему договорить.  
–	Ты решил поиграть в детектива? 
–	Погоди, шеф, не горячись. Я мигом обернусь и обратно, – стал убеждать Арсен. – Некий Капитан, видевший пропавших последним, кстати, интересная личность, отвезет меня на остров. И я сделаю отличный матриал. Я разве зря сюда приехал?
–	Ты с ума сошел? 
–	Шеф, мало кто из местных решается плыть на этот остров. В этих краях он считается проклятым, с этим местом связано много легенд.
–	Ты меня слышишь, Арсен? – продолжал кричать шеф. – Какой еще остров? Какой еще Капитан?
–	Это старик, местный забулдыга. Правда, он сейчас ушел в запой, но надеюсь, он завтра будет в форме.
–	Арсен, если ты сейчас же не выедешь оттуда, то завтра можешь считать себя уволенным.
–	Шеф, не слышно тебя... Алло??? – нарочито стал переспрашивать Арсен, словно ему не было слышно. – Алло!
–	Не придуривайся, Арсен. Я тебя предупреждаю, – угрожающе процедил шеф.
–	Что за связь здесь? – Арсен недоуменно посмотрел на трубку. – Ничего не слышно.
–	Положите трубку и наберите снова, – проинструктировала работница почты.
–	Да уже не нужно, – Арсен положил трубку. – Мы уже обо всем поговорили.
В этот момент в помещение забежала юркая старушка, заискивающе улыбаясь, засеменила к окошку:
–	Доченька, соедини меня с городом, – попросила она и, вытащив из пакета сверток, протянула его в окошко. – А это тебе, милая, перекусить.
Работница равнодушно приняла сверток и молча квинула на телефонный аппарат.
–	Спасибо, милочка, – старушка засеменила к телефону.
–	Вы будете продлевать разговор? – спросила рабоница у Арсена.
Тот улыбнулся, нахально подмигнул ей и, ничего не ответив, вышел на улицу.
Пройдя несколько метров, он оказался на краю поселка, у берега моря. Здесь везде было море. 
Море начиналось с одного конца села и заканчивалось на другом. Море охватывало поселок почти со всех сторон, кроме одной узкой полосы суши, куда уходил на пастбище скот и откуда шла дорога с внешним миром.
Солнце уже катилось к горизонту, к большой одинокой сопке у залива. И играло последними лучами в засыпающем море. Суровое, словно черно-белое кино, маловыразительное, но в то же время наполненное  внутренней, нерастраченной экспрессией, море было таким же сосредоточенным рыбаком, как и местные жители.
Это было море промысла, а не отдыха, и берега его были наполнены суетой рыбаков, а не негой пляжной лени.
Пахло тиной вперемешку с мокрым песком. Здесь не было вездесущей, всепоглощающей соли, как в городке. Здесь не пахло сухостью, а морем и рыбой.
И только человек с тонким нюхом, как Арсен, мог учуять запах гниения, такой же, как и в умершем порту.
Море умирало.

***
Арсен, вспомнив, что приглашен на ужин, поспешил к дому мотоциклиста. 
А поселок в это время менял один временной период на другой, и сейчас было время возвращения домашнего скота. Улицы наполнились коровами, овцами, козами, лошадьми, слышался голосом пастуха, возвращающего скот хозяевам.
 – Айт! – слышался его гортанный окрик, и животные, почуяв своих детенышей, ускоряли шаг в привычные загоны.
Арсен любовно погладил по спине ковыляющего мимо жеребенка. Пастух удивленно посмотрел на незнакомца: здесь не принято проявлять нежность к скоту, который выполнял необходимую функцию и ничего больше. Для ласк есть город, а здесь морской ветер учит выживать и не тратить силы. Арсен улыбнулся пастуху и пошел дальше, разглядывая животных, улицы, людей и дома. Неспешной походкой он шел по улочке, выделяясь среди суетящихся жителей, принимающих свой скот, и женщин, снимающих накопившиеся за день надои. Временами на него смотрели как на чудака, слоняющегося без дела, ведь тут все городские числились бездельниками, кому деньги даются просто так. А у местных расписан каждый час, и нет времени для пустых прогулок.
Наконец Арсен подошел к дому мотоциклиста и постучал в обитую черным дерматином дверь, которую тут же открыл хозяин, переодевшийся в майку и спортивное трико:
– Ты почему стучишь? – спросил он удивленно. – Не закрыто же.
– Ну, так принято, – смутился Арсен.
– Э, понятно, – засмеялся хозяин. – Ты же городской, не знаешь, что у нас входят без стука. Тем более ты мой гость. А гостям двери всегда открыты. Да и вообще, у нас в поселке двери всегда открыты: здесь же все свои.
Хозяин пригласил гостя внутрь. На саманной печи что-то варилось в большом котле. А снизу, в маленьком проеме печки, на углях лежала закрытая сковорода, в которой пекся хлеб. Чуть дальше, рядом с окном, дымил самовар. Возле печи суетилась хозяйка.
– Мы вас заждались, – улыбнулась она. – Проходите к столу.
– Спасибо, – отозвался Арсен, снимая обувь.
– Садись, дорогой гость, – пригласил хозяин за накрытый столик и, примостившись, позвал. – Дети, идите кушать.
Из двери детской выскочили малыши, а за ними  неторопливо вышла угловатая девочка лет пятнадцати. Она застенчиво поздоровалась с Арсеном и стала помогать матери. Малышня шумно расселась за столом, засунув свои ручки в вазу со сладостями.
– Уберите руки, – прикрикнула на них старшая сестра и почему-то покраснела. 
Хозяйка внесла в комнату большое дымящееся блюдо с рыбой. Здесь почти всегда ели рыбу. Мясо готовили очень редко.
– Отведайте нашу фирменную балкарму, – поставила она тарелку на стол.
Балкарма представляла собой слоями выложенное на тарелку вареное тесто, картошку, рыбу и жареную икру, сверху залитое соусом из лука, зелени и помидоров. Девочка принесла в сковороде горячий хлеб, обильно политый растопленным сливочным маслом. И, наконец, хозяин дома торжественно внес дымящийся самовар:
– Ну, давайте перекусим, чем Бог послал.
Внешне невзрачный дом, наполнившийся вкусными запахами, сразу стал  уютным, а этого не бывает порой в самых богатых домах. Ощущение дома  заставило вдруг отступить постоянно гложущее чувство неприкаянности, которое постоянно преследовало Арсена. В доме везде чувствовалось женское присутствие: аккуратная, старательная, заботливая рука жены, матери, хозяйки. И Арсен, словно он был частью этой семьи, на время забыл о цепком ощущении одиночества, ставшего его спутником.
В этих краях вкус обостряется и за суровостью таится бесконечная доброта. И даже блюда, кажущиеся на вид непрезентабельными, обладают огромной силой внутреннего скрытого вкуса. Возможно, это мастерство умелой хозяйки или сила радушия хозяина, которые они вложили в это блюдо. А может быть, в этих краях, где еда добывается тяжелым трудом, обостряются рецепторы и блюда кажутся невероятно вкусными. 
– Мы в соус положили траву, которая растет у подножия Богатырской сопки, – заметил Хозяин. – Она растет только там, больше нигде. Эта трава дает особую силу, которая делает выносливым самого истощенного человека. А тебе нужны силы, так что ешь, не стесняйся.
– Вкусно, очень вкусно, – похвалил блюдо Арсен. И это было правдой. 
Он не был поклонником рыбных блюд, предпочитая курицу или красное мясо. Но хозяйка постаралась, и умело сваренная рыба отлично сочеталась с соусом.
А хлеб, как же давно он не ел настоящего домашнего хлеба. Пожалуй, с самого детства, с той самой поры, когда у них дома всегда был свежеиспеченный мамой хлеб.
– Все то, что производится в промышленных масштабах, вредно, – когда-то учила его мама. – Избегай всего этого.   
– Даже хлеб?
– В первую очередь. В нем нет ничего полезного, а только вред.
Но не печь же самому хлеб, поэтому все они вынужденно становились рабами промышленного производства.
– Какой хлеб... Мм, – Арсен закрыл от удовольствия глаза. – У вас какой-то особый рецепт? – обратился он к хозяйке.  
– Да что вы, – смущенно улыбнулась она. – Ничего особенного. Все так готовят. Мы едим много хлеба, поэтому нам выгоднее самим печь хлеб. Живем на заработки мужа, а у него все зависит от улова: то густо, то пусто.
– Прекрати, жена, – сердито оборвал супругу хозяин. – Слава Богу, не жалуемся. Не голодаем. На все хватает. А нам много и не надо. 
– Я его прошу: давай переедем в город. А он даже слышать не хочет. Там ведь и заработки другие, – посетовала хозяйка.
–  Тьфу ты заладила, ей Богу, – рассердился хозяин. – Чтобы я жил в этих каменных мешках, называемых домами, где люди, словно муравьи, ютятся друг над другом? – возмутился он.
– А почему бы и нет? Мне нравятся эти дома. Там все так удобно. Есть газ, горячая вода. Даже туалет дома, – не унималась супруга.
– Вот глупая. Это что за жизнь, когда ходишь в туалет дома? Это же осквернение жилища, места, где кушаешь. Ни за какие деньги я не хочу в город. Да если я утром не увижу моря, не увижу Богатырскую сопку, я просто с ума сойду.
Он сердито замолчал, усиленно пережевывая. Но поперхнувшись, закашлялся и запил чаем, гневно поглядывая на супругу.
– А почему ее называют Богатырской сопкой? – спросил Арсен, чтобы разрядить обстановку.
– Это давняя история, – обрадовался хозяин возможности сменить тему. – Согласно легенде, в этих местах жил сильный богатырь. И как-то, когда он стоял на той сопке, из моря вынырнул большой сом. И сказал:
– Давай померимся силами, богатырь. Если одолею тебя, то я тебя съем. Если ты, то я – твоя добыча. 
Богатырь согласился. И они боролись три дня и три ночи. И когда богатырь уже стал одолевать рыбу, он вдруг увидел детенышей сома, которые стали плакать. И, пожалев их, он решил ослабить хватку. И проиграл. Намеренно. Рыба унесла богатыря на дно, и никто не видел его с тех пор. А сопку стали называть Богатырской – в его честь.
  Дети внимательно слушали отца, временами с любопытством рассматривая гостя. А их сестра так и не притронулась к еде, и молча сидела, опустив глаза. Закончив трапезу, малышня потянулась в свои комнаты. А девочка стала убирать со стола.
– Я вам постелила в большой комнате, – сказала хозяйка, показав на дверь в дальнем углу. 
– Спасибо за ужин. Было очень вкусно. Я никогда не ел что-либо вкусней, – Арсен не умел хвалить и говорить комплименты, но ему хотелось поблагодарить, и если бы они были в городе, он угостил бы их ответным ужином в любимом ресторане мексиканской кухни.
– Вам понравилось? – Обрадовалась хозяйка. – Ваша благодарность – для нас счастье. Ведь так трудно угодить городским.
– Да мы, городские, такие же люди, только, наверное, немного сумасшедшие.
– Пойдем, покурим перед сном, – предложил хозяин.
– Верно, после хорошего ужина можно и покурить, – согласился Арсен. – Еще раз благодарю. – Он поклонился хозяйке и вышел на улицу.
– Море уменьшается? – спросил Арсен, разглядывая на мерцающий звездами в ночи залив.

– И рыбы стало меньше,– вздохнул хозяин. – А когда-то было так много рыбы, что мы ею топили зимой печки. 
– А море может вернуться?
– Мы верим в это. У нас ничего не осталось, кроме веры. 

   



Глава 14. Заволния
Ему постелили на полу. Здесь обычно спали на полу, а кровати стояли для антуража. Тем не менее, постель была достаточно высокой и состояла из нескольких сложенных стеганых одеял с прокладкой из верблюжьей шерсти. Сшитые из пестрых лоскутков, они были различной длины и плотности. Сверху прямоугольных одеял лежало большое квадратное покрывало с различными узорами. Такие же одеяла были сложены стопкой в углу. Арсен подошел, чтобы лучше рассмотреть их. Богатая фантазия мастера поразила его. На одном из одеял  изображены женщины, вооруженные мечами, видимо, готовящиеся к сражению. На другом – охотник с луком и раненый сайгак. На третьем – волчица, вскармливающая человеческого ребенка. Тут тусклая лампочка заморгала, и Арсен выключил свет, чтобы лечь спать.
Он укрылся пушистым толстым одеялом и закрыл глаза. Ему стало необычно легко. Так, как в пору беззаботного детства, когда был окружен любовью и лаской.
Он, привыкший к своей шикарной King size кровати, к роскошной обстановке комфортных апартаментов в элитном доме, с удовольствием впитывал простоту этой нехитрой обстановки. Комфортное жилье порой бывает настолько неуютным, что оттуда хочется сбежать. Бежать за уютом, постоянно блуждающем где-то в подсознании, всполохами напоминающий какими-то кусочками митохондриальной ДНК о забытом рае, потерянном или из-за глупости, или просто по незнанию.
И в этом скромном доме, в затерянном поселке на краю цивилизации он неожиданно нашел покой, хотя бы на миг, хотя бы на час, которого так не хватало в его внешне благополучной жизни. Пусть это будет чужой уют, арендованный на время, но даже за это Арсен был благодарен этим людям, пригревшим его в своем доме.
…
 Арсена разбудил крик петуха.
Он открыл глаза и посмотрел на потрескавшееся, с высохшими рамками, узкое окно. Но, несмотря на мутное стекло, ночные звезды были достаточно ярко видны. Звезды здесь очень близки, словно находились на расстоянии вытянутой руки.
Арсен повернулся на другой бок, пытаясь снова заснуть. Старые доски пола заскрипели. Петух прокричал еще раз. Где-то он слышал, если петух кричит ночью, то хозяин отрубает ему голову. Он должен кричать только на заре, а ночными криками зовет злых духов.
Арсен открыл глаза и стал прокручивать в голове картины прошедшего дня. Вспомнил Капитана, жилище которого было полной противоположностью этому дому. Вспомнил редактора. Бедный редактор: поведение Арсена не вписывается в его логику, он так привык к жадному до славы, денег, а главное – сенсации, ручному журналисту, что, наверное, не мог объяснить его безрассудное поведение.
Впрочем, Арсен и сам не мог объяснить себе: что он делает здесь?
Может, он хочет найти этих людей? Хотя, он меньше всех думал о них, ведя расспросы скорее для проформы. Он забыл о пропавших путниках, растворившись в обиходе этого сурового края. Другой мир, с которым он никогда ранее не сталкивался. 
Город – это все, что его всегда окружало. В городе он родился. В городе он полюбил. В городе он стал мужчиной и отцом. И туда, за пределы города, где лежал совершенно другой, незнакомый, чуждый мир, он попадал редко. Разве что проездом, по надобности, равнодушно проезжая мимо, и случайно сталкиваясь с обитателями этих маленьких, оторванных от городских агломераций, разбросанных по степям и пескам – поселков и сел.
А сейчас?
Разве не журналистский азарт привел его в этот поселок, в который он, может быть, никогда и не попал бы? Эти рыбаки – всего лишь часть задания. Они  словно те индейцы, которых разглядывали за заборами белые колонизаторы. А Арсен любил разглядывать неопознанные объекты через лупу, словно ученый изучает интересные организмы, чтобы занести их в свои пробирки. И сейчас он собирает типажи, чтобы создать материал, который, как всегда, восхитит читающую публику, которая будет рукоплескать, хвалить и цитировать.
Он – творец, создающий из мелочей величину, из безвкусицы – вкус, из простых разговоров – глубокий текст. И пусть его не любят. Пусть ему завидуют, это всего лишь шелуха, окружающая настоящий успех. И самое главное, что у него есть чутье на сенсацию, именно поэтому редактор его и ценит, и ни за что не отпустит в другую газету.
 Ничего, шеф как всегда позлится, покричит, да и успокоится.
 И еще…
…
Но чем больше он сам себя убеждал, тем больше понимал, что лжет себе. Он лжет, что чует сенсацию, что создаст достойный материал. Достойный чего? Никто не будет читать о рыбаках. Никому это не интересно. Общество давно погрязло в сенсациях дурного характера, и поэтому такие поселки останутся навсегда забытыми, и никто о них не вспомнит.
Но почему он тогда здесь?
Арсен задал себе столько вопросов, на которые так и не смог ответить.
Он зря теряет тут время, ведь шеф прав – он должен ехать в город. Завтра же. Немедленно. Здесь, может быть, приятные люди, милая семья, но это не его мир, не его вселенная.
…
За этими мыслями Арсен незаметно заснул.


Кто-то смотрел на него в окно. Он почувствовал это с закрытыми глазами. От этого пристального взгляда исходила сила, пробуждающая даже через окно. Арсен боялся темных окон, старался не смотреть в них. Ему чудилось, что там, внутри окон, кто-то есть. Кто-то, скрывающийся от дневного света. Кто-то, наблюдающий за ним, чтобы испугать.
Ночные окна делились на внутренние и внешние. Внутренние окна были не менее страшны. Мама учила, что нельзя смотреть в ночное окно и сейчас Арсен не открывал глаза, не решаясь смотреть на ночное стекло, ведь это были не привычные, постоянно освещенные уличным освещением и автомобильными фарами, городские окна. Это были чужие окна, за которыми был не город, а чужое и чуждое пространство.
Он боялся открывать глаза.
– Арсен, – позвал голос из окна. – Не бойся.
Арсену стало страшно. 
– Кто вы? – спросил он с закрытыми глазами.
– Открой глаза, – произнес женский голос.
Наконец он повиновался. Из окна на него смотрела женщина с большими, выразительными глазами. Даже в темноте они были огромными. В них, в этих глазах, отражался сам Арсен, забившийся под одеяло.
– Ты не боишься, тебе не страшно, – взмахнула она рукой и действительно, страх вдруг отступил.
Ему даже стало неуютно, что привычный с детства страх, куда-то исчез. Он пытался поймать знакомое ощущение, найти его в закоулках подсознания и по привычке осознать, что страх действительно ужасен, уродлив. Но ничего не было. Появилось любопытство и …странное ощущение легкости, и очарование этим моментом. Оконная гостья улыбнулась и пригласила жестом следовать за собой. 
Завороженный новыми ощущениями мужчина влез на подоконник открытого окна и спрыгнул на улицу. Женщина шла, не оглядываясь, уверенная, что Арсен идет за ней. И Арсен шел, не зная, зачем, не зная, куда, но уверенный, что так и надо. Белая накидка на женщине колыхалась от ее плавных шагов, она словно плыла над вселенной, а ее ноги слегка касались земли. Да и он, не чувствуя ног, словно парил над землей. Так они оказались на площади, где стоял старый зеленый грузовик. Женщина открыла дверь кабины и села за руль. Арсен остановился в замешательстве.
– Садись рядом со мной! Не бойся! – позвала она.
Арсен нерешительно проследовал внутрь и сел на жесткое, неудобное сиденье грузовика. В кабине сильно пахло машинным маслом и керосином. Женщина потянула рукоятку, завела двигатель и, с громким скрежетом переставив ручку скорости передач, выжала сцепление и с силой нажала на педаль акселератора. Загудел грузовик и тронулся с места. Поплутав между домами, женщина выехала за поселок.
Прижавшись к большому рулю, женщина умело маневрировала по бездорожью, обходя ямы и колдобины. И большая машина покорно подчинялась силе этой хрупкой женщине. Стрелка указателя скорости на панели лежала на нуле, словно машина не двигалась, хотя они на большой скорости пролетели по перешейку мимо моря и выскочили в степь.
«Студебекер – название американского грузовика по военному ленд-лизу», – почему-то всплыло в памяти название старого грузовика то ли из прочитанной книги, то ли из просмотренного фильма.
Студебекер – это корявое и незнакомое слово как нельзя лучше подходило к этой странной поездке в ночи. Фары автомобиля выхватили фигуру, стоявшую на обочине. Это был старик, опирающийся на посох. Благообразная седина, белая борода, длинный посох – воплощение мудрости, благоразумия и добродетели. Старик поднял руку, призывая их остановиться. 
Что он делал ночью один в этой глуши? 
Возможно, отстал. Потерялся. Это неважно, его нужно подобрать, довезти, спасти. Но женщина проехала мимо. Арсен недоуменно посмотрел на нее.
–  Убеленная старость обманчива. Долгие годы прибавляют грехи, а не убавляют их. В конце остается лишь сожаление. И подобравший сожаление, разделяет его, – загадочно ответила женщина.
А рядом полетели птицы, держась одного с ними курса. 
Через некоторое время на обочине появился еще один силуэт. Это была женщина с грудным ребенком. Свет фар на мгновение выхватил ее страдальческое лицо. Но водитель была непреклонна, и опять они проехали мимо путников. Это было необъяснимо. Разве в кабине не хватит места для этой женщины с ребенком?
– Сострадание – унизительно и коварно. Из-за нее высыхает необходимый сок жития, уходит созерцание мира. Сострадание узко и суть тень себялюбия.
Странно мыслит это ночная гостья. Непонятно даже для такого равнодушного к морали человека, как сам Арсен. Как ни в чем не бывало, она выжимала ногой газ и невозмутимо крутила руль. Неожиданно перед ними побежали косули, вместе с птицами держались рядом с грузовиком.
Красная лампочка замигала на панели.
И тут на дорогу выскочила девочка. Босоногая, оборванная, не старше десяти лет. Воздев руки к небу, она упала на колени, умоляя их остановиться. Но женщина, крутанув руль вбок, ловко обошла девчурку, оставив ее в пыли.
– Все невинное всегда виновно. Виновно в слабостях, а в не в силе. И только видящий поймет и пройдет. Пройдет мимо искушений благой помощи. Все благое имеет тысячи вкусов.
А впереди уже бежала стая волков, временами пропадая из света фар, уходя вперед, а потом возвращаясь.
В темноте показались очертания Богатырской сопки, которая должна была остаться позади, но почему-то оказалась впереди. Подъехали к сопке, водитель, прибавив газу, взлетает на самую ее вершину. 
А дальше обрыв и море. Но водитель не сбавляет ходу.
– Стой! – в ужасе кричит Арсен. – Мы же утонем.
Арсен пытается перехватить управление, но хватка женщины оказывается стальной, и ему не удается перехватить руль, они срываются с обрыва и летят в море. Но внезапно появившаяся волна подхватила их и понесла к нависшему над морем шару, откуда исходил яркий, красный свет. И туда, в этот свет, летели они вместе животными и птицами, словно мотыльки на пламя.
Шар проглотил их и также неожиданно исчез, как и появился.


Они очутились на опушке леса, на яркой, залитой солнцем поляне. Птицы и звери исчезли в густой листве леса.
Грузовик остановился.
– Где мы? – спросил Арсен, оглядываясь по сторонам.
– В Заволнии, – ответила женщина.
– Где? – удивленно переспросил Арсен, выйдя из кабины вместе с женщиной. 
– В Заволнии, – повторила она.
– Но мы же только что были в ночном небе?
– В Заволнии всегда день.
Из леса выскочили вооруженные женщины в туниках. Их головы были украшены венками из цветов и листьев, а лица были разрисованы боевыми узорами. Все угрожающе закричали и окружили Арсена. Выхватив из-за поясов острые золотые диски, они направили оружие на него. 
– Кож! Ви ден! – остановила их женщина.
Лесные нимфы опустили странное оружие, но не убрали, а лишь поприветствовали женщину коротким словом:
– Дел!
– Это наш гость из Околоморья, – представила она Арсена.
Все настороженно разглядывали незнакомца, продолжая сжимать острые диски в руках.
– Это золотое войско, – сказала женщина. – Я верховная жрица этого войска и Заволнии. 
И, направившись к лесу, добавила:
– Меня зовут Или. Следуй за мной.
Арсен, с опаской оглядываясь на воительниц, осторожно пошел за ней. Держась на небольшом расстоянии позади, за ними последовали и женщины.
– Кто же вы? – спросил Арсен.
– Когда-то нас называли амазонками. Хотя мы себя называем Звуками Волны. Мы появились от любви волны и солнца, поэтому мы живем в постоянном световом дне. Мы не знаем ночи. 
Пройдя через густой лес, они вышли на поселение, скрытое в глубине листвы. Жилищами служили круглые шары, висевшие на высоких деревьях. И к ним вели лестницы из лиан.
Дети раскачивались на ветках, а женщины упражнялись в игре на дудочках. Здесь не было мужчин. Даже среди детей не было мальчиков. При виде Арсена, девочки, ловко забравшись по лианам наверх, попрятались в домах-шарах, а женщины схватились за оружие.
-	Это гость из Околоморья, – успокоила их Или, но они продолжали настороженно следить за ним.
-	Почему вы боитесь мужчин? – удивился Арсен.
-	Мы их не боимся. Просто этот мир не для них. 
-	Но зачем вам оружие?
-	Мы воюем с дистиями. Это сущности, принимающие различные обличия. Они влияют на то, что мы делаем, и снижают тональность. 
-	Но как же появляются дети?
-	А это не дети, – улыбнулась она.– Это ноты звука.
-	Что??? – посмотрев на собравшихся вокруг костра жительниц, восликнул Арсен.

Или ничего не ответила. Она присела возле костра и подняла правую руку:
-	Приветствую вас, сестры.
-	Здравствуй, старшая сестра.
-	Садитесь, сестры. Я привела человека, благодаря которому мы создадим звук совершенства. Мы давно были готовыми к этому.
-	Мы тоже готовы, Сестра! – хором ответили женщины.
Или взяла ветку, подула на нее, и вдруг из нее распустились цветы. Или провела веткой над горящим костром, огонь вытянулся в один большой язык и лизнул цветок, не опалив его. Затем огонь стал плясать под движение ветки в руках Или.
-	Олиии.. Олиии. Огири! – крикнула она в сторону огня.
–	Олиии.. Олиии. Огири.., – ответил  огонь, првератившись в большой огненный столб.
–	Олиии.. Олиии. Огири.., – загудели женщины вокруг.
– Возьми эту ветку и повторяй за мной: Олиии.. Олиии. Огири.., –  протянула Или ветку Арсену.
– Но зачем? – все еще не понимая, ошеломленный увиденным, спросил Арсен.
– Тихо, – прижала ветку к его губам Или. – Тише, не задавай вопросов, иначе огонь может обидеться. Ккаждый раз мы приглашаем одного из жителей Околоморья, чтобы создать Звук. Звук порядка, который был нарушен. И в идеальной гармонии нужно несозвучие, которое дает мужской тон Тверди.
– Какой еще звук? Отпустите меня! – Преодолевая усливиающийся рев огня, в отчаянни крикнул Арсен.
– Звук, который позволит установить гармонию. Изначальный Порядок, – порывисто свхатив его руку, сказала Или. – Мы все зависим от Моря. Гибель Моря уничтожает и наш порядок. Мы теряем наш мир: он становится меньше. Чем меньше Море, тем меньше Волна. И тем меньше нас. Ты должен помочь нам.
– Но как я могу помочь вам?
– Нам нужна ваша вибрация. Вибрация Околоморья. Конечный элемент, делающий наш звук совершенным.
А вокруг костра стали плясать появившиеся девочки.
  –	Олиии.. Олиии. Огири..,  – ритмично пел детский хор.
 А огонь, извиваясь, кружил уже вместе детьми. Или взяла в руки свирель и заиграла мелодию. Женщины подхватили мелодию, а огненный столб закрыл их всех сверху горящим небосвободом. 
–	Олиии. Олиии. Огири! – Ревел столб под мелодию.
–	Олиии. Олиии. Огири! – Пели дети, кружась вокруг огня.
Арсен взял ветку и невольно стал водить под такт мелодии. И вдруг запел низким басом загадочное:
–	Олиии! Олиии! Огири!
И все они слились в единый гул, став частицей Великого Звука. И Звук, разметав деревья, устремился из шара наружу, взорвав море тысячами волн.
-	Олиии.. Олиии. Огири! – было последнее, что услышал Арсен.






Глава 15. Гараж
Кукареку!!!
Арсен вскочил от крика петуха. 
На улице светало. Петух продолжал истошно кричать, возвещая новый день. Значит, не убили петуха. Слава Богу, он бы не хотел, чтобы петух лишился головы из-за необдуманного ночного крика. Комната заливалась ярким утренним солнцем.
Но что за сон снился ему, и почему он так странен? Возможно, это все из-за новых впечатлений, а ему нужно держать рассудок трезвым, чтобы попасть на остров и увидеть все своими глазами. Арсен взглянул на окно, которое днем уже не выглядело так страшно, как ночью. Окно было чуть приоткрыто…
Странно.
Может, хозяин дома открыл, чтобы проветрить комнату? Или он открылось от ветра? Ведь то, что он видел ночью, не может быть явью?
Кто-то постучался в дверь, и этот стук отозвался в голове гулким звоном, словно по его голове били молотком. Арсен схватился за голову:
– Кто там? – спросил он.
– Это я, – прозвучал бодрый голос хозяйки. – Мы ждем вас на утренний чай.
Здесь не говорили завтрак, называя его утренним чаем. Гул в ушах, наконец, стих, и Арсен вздохнул. Как-то его психоаналитик рекомендовал ему записывать все сны, но он не стал этого делать. Чем больше думаешь о снах, тем больше теряешь реальность. А записывать сны – удел психов, и улов для психоаналитиков. Тем более, такой дурной сон он предпочел бы поскорее забыть.
– Сейчас, сейчас, – ответил Арсен, а в комнату уже врывался ароматный запах жженого утреннего саксаула.
«Теперь я понимаю, почему мотоциклист не хочет уезжать в город, – подумал он. – Только ради этого утреннего аромата можно остаться здесь».
Арсен быстро оделся и вышел в гостиную, где на столе уже дымился утренний самовар. За столом сидела хозяйка и малыши. 
– А где хозяин? – спросил Арсен.
– С утра у них совет рыбаков, и он спозаранку поехал в штаб. Им скоро выходить в море, – ответила она. – Он извинился, что не смог дождаться вас. 
– Нужно было разбудить меня. Я бы пошел с ним. 
– Ничего страшного. Попейте чаю, – налила ему душистый чай с молоком. – Подкрепитесь и потом пойдете. – И придвинула к нему сметану в чашке и разложенные на столе лепешки.
Арсен отломил кусок хлеба и, обмакнув в сметану, отправил в рот.
– Натуральный вкус, – похвалил он и улыбнулся детям.
Женщина молча пила чай, о чем-то сосредоточенно думая.
– А у вас часто петухи кричат по ночам? – спросил Арсен.
– Да есть один, – улыбнулась хозяйка. – Полуночная свирель.
– Почему свирель? – замер Арсен, схватив чашку.
– Так называют тех, кто путает день с ночью. Поэтому и называют их «свирелями» – артисты, творческие петухи, – засмеялась она, обнажив острые зубки.
– Забавное прозвище, – Арсен отпил еще глоток и поспешно засобирался. 
С утра аппетита не было.
– Да вы и не поели-то толком… – расстроилась хозяйка.
– Что вы? Я так наелся вчера, что мне на сутки хватит. Огромное спасибо, я никогда так вкусно не ел, – поблагодарил он женщину и спешно направился к двери.
…
Нужно было найти Капитана. Возможно, удастся вытащить его из запоя. А если нет, то придется искать другого проводника.
Арсен вспомнил разговор с шефом, настроение мигом испортилось.
Он профессионал и не любил подводить людей, тем более – своего шефа. В конце концов, должна быть служебная этика и субординация, которых Арсен всегда пытался придерживаться.
…Но что-то необъяснимое держало его здесь и не отпускало в город. Непонятная сила, которая толкала его на остров, даже под риском потери любимой работы, дохода и положения в обществе. 
С этими мыслями Арсен подошел к дому Хромого Капитана и, открыв разодранную обитой пленкой дверь, вошел внутрь.
Капитан сидел за столом. Хмурый, суровый, он неторопливо тянул чай из грязного стакана в железной подставке и закусывал кусками рафинада.
– О, Капитан, Добрый День! – обрадовался Арсен трезвому Капитану.
– Кому добрый, а кому просто так, – неприветливо ответил Капитан, не предложив чай.
На столе, кроме чая и рафинада, больше ничего не было.
– Может купить что-нибудь к чаю? – спросил Арсен.
– Не нужно, все равно с утра ничего не лезет, – Капитан даже не взглянул на Арсена. – Мутно мне.
Арсен присел за стол. Заскорузлые, отбитые, черные пальцы Капитана еле держали стакан, дрожа от похмелья.
– Капитан, а когда мы поедем на остров? Время ведь идет.
– Да хоть сейчас, – самоуверенно ответил Капитан.
Арсен с сомнением посмотрел на него:
– Сегодня ты отдохни, прийди в себя, а с утра выедем. Только больше не пей, пожалуйста.
–  Не буду пить, – сморщился от отвращения Капитан. – Эта гадость сгубила всю мою жизнь. Ни капли больше.
– Правильно, – поддержал его Арсен. Хотя он столько слышал таких обещаний, но из этой пропасти выбрались только единицы. Для таких людей, как Капитан, алкоголь должен быть под запретом. Впрочем, спиртное пытались запретить неоднократно, только это приводило к еще большим последствиям . Уж лучше меньшее зло, чем большее.
– Тем более, Капитан, ты же не пьешь каждый день. Значит, не хронический алкоголик, –  Арсен врал ему и себе. Ведь он прекрасно знал, что алкоголик необязательно пьет каждый день. Он может пить всего лишь несколько дней в месяц, но от этого не перестает быть алкоголиком. 
– Пошли, – решительно поднялся с места Капитан. – Сходим в гараж, договоримся с механиком, чтобы перевезли лодку на берег.  
Капитан быстро захромал к двери. Арсен поспешил за ним. Его радовало трезвая решимость Капитана и наконец-то он повидает остров. Но что он хотел увидеть на острове, вряд ли он мог бы объяснить самому себе.
 Они пошли в сторону гаража. Капитан хоть и сильно хромал, но это не мешало быстрому темпу ходьбы. На улице был период затишья: все, кому нужно – уже ушли, а кто должен был вернуться – вернулись.
  – Эй, Капитан, когда занесешь долг? – крикнул через изгородь старик, поливающий из ведра деревья в своем садике. И, не дождавшись ответа, зло буркнул: – Пропил мои деньги, алкоголик несчастный. 
Капитан невозмутимо продолжал ковылять к гаражу. Возле сельского ларька в тени развесистого карагача сидели на корточках несколько человек. Худые, обросшие, с красными лицами – они озадаченно курили. 
– О, да это же сам Кэп идет, – оживились они, увидев их. – Горячо приветствую, Благороднейший, – сняв кепку, склонил голову в шутливом реверансе один из них.
Но Капитан даже не посмотрел в их сторону.
 – А кто это с тобой, неужели родственник из города? А? – продолжал кривляться мужчина в кепке. – Может, он угостит нас чем-нибудь в честь приезда? А? – он нагло схватил руку Арсена. – Эй, друг, брось монеты нам на опохмелку. Голова болит, еле терпим. А мы выпьем за твое здоровье.
Арсен брезгливо оттолкнул его руку.
–  Да, погоди ты, не торопись. Угости нас чем-нибудь, – продолжал клянчить местный забулдыга. – Такая у нас традиция.
 Но Капитан упорно шел вперед, игнорируя своих дружков. А те, злобно сплюнув себе под ноги, разочарованно махнули на него рукой: зазнался.
  Наконец они подошли к серому зданию на окраине поселка. 
 Здание было огорожено металлическим забором зеленого, защитного цвета, каким обычно красят военные объекты. Было что-то иезуитское в этих покрасках, превращающих, казалось бы, мирный зеленый цвет в угрожающий военный окрас. В одном из боксов здания стояла старая пожарная машина. В другой – карета скорой помощи. В остальных стояли новый самосвал  и бело-синий пазик .
 Все пространство было заляпано машинным маслом: двор, боксы и двери. А в углу двора валялся лом – останки разобранных автомобилей. 
Они прошли к крайнему боксу, где в ремонтной яме под старым уазиком копошился в черном рабочем комбинезоне механик. Увидев ноги гостей, он вылез из-под машины, держа в руках гаечный ключ.
– Ааа, Капитан. С чем пожаловал?
– Завтра хочу выйти в море, помоги перетащить лодку на берег.
– А это кто? – прищурившись, посмотрел он на Арсена.
– Это турист. Вот его и нужно переправить на остров.
– Я не турист. Я журналист, – поправил его Арсен.
– Да какая разница, – положив ключ, стал вытирать руки тряпкой механик. – Ты что, хочешь к тем чудикам, которые пропали там?
– Я ищу их.
– Ха-ха-ха, – большой живот механика заколыхался от смеха. – Смотри, как бы сам не исчез вместе с ними, – и, повернувшись к Капитану, сказал. – Эх, давно мы с тобой температуру не поднимали. Я думал ты с чем-то деловым пришел. – Хитро подмигнул он ему.
– Все будет, не бойся, – заверил его Капитан. – Но мне в дорогу надо. Сам понимаешь, за штурвалом ни грамма, у меня такой принцип. Как вернусь, сразу отметим, – просяще улыбнулся Капитан. – Помоги перетащить лодку на море, пожалуйста. И заодно проверим двигатель, а то тогда лодка заглохла в пути.
– Да тогда ты сам заглох, а не двигатель, – ухмыльнулся механик и разочарованно протянул. – Так вот ты зачем пришел. А я-то, думал, ты старого друга пришел проведать.
 И неприязненно посмотрев на Арсена, буркнул: 
– Делать вам, городским, нечего.
И, взяв в руки ключ, полез обратно в яму.
– Так ты поможешь? – в надежде спросил Капитан.
Механик ничего не ответил. И повозившись под машиной некоторое время, попыхтев, покряхтев скорей для важности, пробурчал:
– Ну, а куда я денусь? Кто кроме меня тебе поможет? Но смотри, по приезду с тебя причитается кое-что.
– У тебя золотое сердце, – поблагодарил Капитан и прошептал Арсену. – Пошли, пока он не передумал. Механик у нас со странностями.
Как только они вышли из душного, пропахшего бензином и маслом бокса, Арсен спросил:
 – Злой у тебя механик, Капитан. Он точно нам поможет?
– Поможет! – уверенно сказал Капитан. – Он нормальный парень. Жена у него злая, вот и отрывается на всех. А так, золотой души человек.
–  Ну да. Ну да, – недоверчиво протянул Арсен, проходя по двору и вдруг замер от неожиданности.
В углу двора, за кучей автомобильного лома, под железным навесом стоял он, тот самый ночной Студебекер, на котором они с Или летели в Заволнию.
Грузовик выглядел иначе, чем ночью: это была старая развалюха, словно выброшенная на свалку. Арсен с замиранием сердца подошел к грузовику.
– Э, ты чего там? – недовольно спросил Капитан. – Нам нужно спешить, если мы хотим попасть на остров.
– Капитан, что это за грузовик? – спросил Арсена, притронувшись к холодному капоту. Автомобиль выглядел так, словно давно был не на ходу.
– Эта? – подойдя к Студебекеру, спросил  Капитан. – Так это трофей еще с военных лет. На нем когда-то приехал майор с самой войны. Этот грузовик повоевал на многих фронтах. Потом его списали и отдали в гараж союза рыболовных хозяйств. Вот с тех пор он с нами. 
– На нем кто-то ездит или он уже списан?
– Его починить, подлатать – он опять как новенький будет, – похлопав по кабине, сказал Капитан. – Эх, вот же делали раньше вещи на совесть. А сейчас, что ни машина, так на один раз. Эти капиталисты ради прибыли скоро все будут делать из салфеток, даже машины.
– А сейчас? – нетерпеливо перебил его Арсен. – На нем кто-то ездит?
– Сейчас никто не ездит. Лет тридцать как на нем никто не ездил. Его латают, чинят, иногда в День Победы механик даже заводит двигатель. Но старичка не хватает даже круг сделать. Он стоит здесь как музейный экспонат.
– А кто последний раз ездил на нем? – спросил Арсен и распахнул дверцу кабины, словно бы там находился водитель. Ночью это был живой механизм, набиравший такую же скорость, как спортивный болид. Сейчас же это была ржавая, старая, прозаичная от дневного света колымага. Никому не нужный лом.  
– Никто, – ответил Капитан.
.– То есть кроме механика сейчас никто не ездит? – пытливо допрашивал Арсен.
– Да что ты пристал, ей Богу, – с досадой воскликнул Капитан. – Лет тридцать назад на нем возили молоко с дальних кочевий. А после того случая, его даже не восстанавливали. Так и стоит на приколе.
– Какого случая?
– Да случай с этим... как его. Тьфу ты, вот память дырявая, забыл имя.
– Ну, не томи, Капитан. Вспоминай, – теребил его Арсен.
– Арбес! – наконец вспомнил Капитан. – Был такой малахольный малый. 
– Арбес? – повторил имя Арсен. – А что случилось-то с ним?
– О, это была известная история. О ней даже книгу написал наш местный «писака».
– Книгу? 
– Целую книгу. Кстати, она в кабине должна быть. Механик специально положил туда эту книгу, чтобы люди читали, когда приходят поглазеть на грузовик.
– Нет тут никакой книги, – Арсен осматривал кабину. – Может кто-то забрал ее?
– Да кому она нужна? – махнул рукой Капитан. – Люди сейчас вообще ничего нет читают. Поищи в бардачке . 
Арсен открыл железный бардачок, на котором было написано белыми буквами таинственное TP-43. Внутри лежали болты, отвертка, клочки бумаг, тряпка и …книга. Тонкая, потрепанная книжка, покрытая небольшим слоем пыли. Арсен сдунул пыль с обложки, на которой на дальнем фоне был нарисован грузовик, вернее, расплывчатые контуры грузовика, что придавало автомобилю некую художественность. Грузовик стоял, уткнувшись носом в море. Двери у него были раскрыты. А на переднем плане был изображен мужчина, который дрался с огромным чудовищем в окружении сказочных существ. Чуть вдалеке, на холме, у входа в шатер стояла женщина, одетая в средневековый наряд царицы. Она напряженно следила за битвой. А чуть ниже иллюстрации надпись  толстыми буквами: Арбес!
…
– Можно я почитаю книгу? – попросил разрешения Арсен.
– Да читай, чего уже там, – кивнул Капитан.– Хотя это и не моя книга, но Механик не будет против. Книга должна читаться, не пылиться.  


Глава 16. Арбес

«Бой в окружении  серых  теней  под темной луной,  во мгле,  на ощущениях, на образе противника,  словно тягучая смола покрывавшая воздух между воинами.
 Шепот, проклятья, заклинания ночных призраков, перевертываясь в воздухе причудливыми формами, впивались в тело Арбеса, толкая его на еще большую ненависть.
– Ты чужой, ты не воин! Ты умрешь! – шипела в ярости нежить вокруг.
– Я воин! Я сокрушу врага! Я побеждю! – твердил про себя воин, повторяя магический заговор от старухи-вороны.
 Злобный Великан Дау, покрытый шерстью, рубцами, был твердым, словно камень, и гибким как тальник, молниеносно менял оружие в прыжке.
Но с каждым его ударом, Арбес становился еще сильнее, еще проворней, еще быстрей. И уже не было страха, всю жизнь преследовавшего его. Был только дух доблести и волнение воина.
 Поединок начался с большого круга, верхом, на луках, затем на копьях, на мечах, и потом уже на ножах, с каждым разом сужаясь и сужая пояс боя. И вот уже они внизу, в темной массе синевы, подминая тела под гнет ярости.
Здесь не было времени. Здесь была только битва. Хроника смертельной схватки отсчитывала свой ход.
Тени вокруг стали плясать, издавая истошные, нечленораздельные крики.
Каждой своей клеткой Арбес ощущал ненависть призраков, и от этого получал еще большую мощь. Чем больше враждебности вокруг, тем больше сила внутри. Так работал заговор. Так рождалось могущество. 
– Бейтесь, воины. Бейтесь до конца. Только сильный воин достоин Девы Заката, –  подбадривал бойцов Жрец-Беркут.
Внезапно полил дождь. Маленькие искры обжигали тела ратоборцев. Но в горячке битвы противники не обращали на это внимания. Посиневшая луна склонилась к горизонту, напоследок осветив бледный лик холодно наблюдающей за поединком Принцессы. Виден был только силуэт Девы, у шатра, возле излучины реки.
–   Бой огнем, – остановил воинов Жрец.
Возле пылающего костра сражения вновь затанцевали противники, прыгая друг на друга через огонь, пытаясь свалить, изжарить друг друга в пылающих углях.
– Очисти огонь дух,
 Очисти свет ночь,
 Темень теперь свет,
 Свет будет мглой,
 Дай Жекпе-Жек,  Великий От, – кричал неистово Жрец.
Блеск глаз, напряженные тела, хищные выпады, противники на глазах превращались то в волков, то в медведей, то коршуном взлетали, то шипели змеями. 
Это был бой граней сущностей.
 Арбес метнул в исполина горящие угли. Опешивший великан схватился за глаза и ослеп на краткий миг, которого хватило ловкому Арбесу закрутить на его шее аркан и свалить огромного противника. Дау был повержен,  ослабленный, задыхаясь, сквозь боль прохрипел слова пощады. 
Враг побежден, но он будет помилован.
Потому что он, Великодушный Арбес!
– Ты победил, путник дня! Ты заслужил победу!
Тени стали шуметь, одобрительно подбадривая Арбеса…
 Краем глаза он заметил, что Дева пошла к шатру. Грациозной, волнующей, волшебной походкой царственной женственности. Сколько боев он готов провести, чтобы быть с ней. 
Это триумф победы! 
Это Трофей Желания!

– Выпей, эликсир блаженства, Великий Воин, – протянула кувшин Старуха Ворона. – Это укрепит твою истому, ты ощутишь все цвета страсти. Впереди еще одна битва. Битва любви.  

….
Арбес очнулся.
Тяжелой головой трудно было пошевелить, словно по ней били всю ночь.
Вдалеке стоял его старенький грузовик. 
А рядом догорал костер, рядом с которым он вчера заснул.
Занималось раннее утро, солнце еще не взошло, степь была залита багряным, предрассветным светом.
Арбес огляделся. 
Он находился возле развалин древнего поселения.
Арбес встал и подошел к развалинам. Везде было пусто, только ветер гулял среди остатков стен.
А вчера, когда он остановился здесь, его внимание привлек свет внутри заброшенного жилища.
Он пошел к свету, чтобы узнать, откуда он идет.
И куда-то провалился.
А дальше: тени, чудовище и…
Прекрасная Принцесса.
Арбес облизнул сухие губы. 
Он вспомнил предвкушение Трофея Желания. Он вспомнил Деву у Шатра, и вдруг ему стало тоскливо от того, что он словно оказался сейчас не там, где ему нужно быть.
Сон.
Это был всего лишь сон. Наваждение.
Чтобы прогнать чувство необъяснимой тоски, Арбес быстро завел двигатель и поехал по привычному маршруту согласно путевому листу.
Люди между собой называли его Малахольный Арбес.  
Он был замкнутым, неразговорчивым, одиноким водителем, который чурался людей и ни с кем не общался.
Он пропадал на дальних отгонах, собирая у пастухов молоко. Да и жил он скрытно, вдали от всех, где-то на окраине, один.
 И ему не с кем было поделиться воспоминаниями о той ночи.
Но временами он останавливался на ночлег возле тех развалин, чтобы довести то дело до конца. 
Но как он не ждал, тот таинственный свет так и не появлялся…
Он устал ждать и решил прервать свое молчание, рассказав тот случай  старому табунщику на дальней кочевке.
 – На том месте, у излучины, была ставка некой принцессы. Согласно преданию, ее руки попросил один знатный царь, но гордая принцесса отказала, так как любила другого. Могущественный царь превратил ее парня в чудовище, а ее решил захватить силой.
Принцесса не сдалась в плен и бросилась с обрыва в море. С тех пор там часто видят какие-то тени. Это темное место люди обходят стороной. И ты обходи, – доверительно поведал старик.
……
Через какое-то время Арбес исчез. 
Его долго разыскивали.
Но поиски ничего не дали. 
Только грузовик нашли в море возле развалин. 
И внутри одной из развалин его рубашку.
А самого водителя не было нигде: ни на берегу, ни на дне.
Люди говорят, что его забрала Принцесса».
***
Арсен закрыл книгу. 
Он положил книгу обратно и задумался.
Почему он видел этот грузовик во сне?
И кто такой Арбес?
Где он может быть сейчас?
И кто такая Или, пришедшая к нему во сне?
Слишком много вопросов, на которых нет ответа.





Глава 17. Остров
 Капитан был готов с самого раннего утра. Одетый в выцветший китель, в сапогах и в замасленной тужурке на голове, напоминающей форменную фуражку, он с утра был собран, сосредоточен и серьезен.
В руках держал брезентовый мешок. Он недовольно посмотрел на заспанного Арсена, но ничего не сказал.
Лодка уже была погружена в кузов грузовика, а рядом возился Механик, укрепляя веревками груз.
– Поехали, – крикнул он.
– Ну, с Богом, – шепотом отозвался Капитан.
Втроем сев в кабину, тронулись в сторону берега, где уже собирались другие рыбаки.
Море, словно радуясь новому дня, мягко омывало их ноги, обволакивая запахом ила и водорослей.
Богатырская сопка, как ни в чем не бывало, нависала над морем, и ничего не напоминало о ночной Заволнии.
Через перешеек в сторону пастбища направлялись величавые верблюды, а за ними тянулся и остальной скот.
Механик и Арсен сгрузили лодку на берег, закинули на дно снасти и весла. На синем борту лодки белой краской было написано «Мечта». Капитан обошел лодку, подергал, пощупал, покачал ее. Лодка заскрипела. И неожиданно резво для его возраста запрыгнул в нее.
– Пора, – взмахнул он рукой.
Арсен и Механик, взявшись за лодку, столкнули ее на воду.
– Уррру! – крикнул Капитан.
– Уррру! – поддержал его Арсен и Механик.
 Пробежав немного в воде вместе с лодкой, Арсен перевалился через борт, и они устремились в море. А Механик, остановив свой разбег недалеко от берега, с неким сожалением крикнул им вслед:
– Белой вам дороги. Капитан, верни журналиста обратно. Мы с ним так и не выпили.
Капитан молча вставил весла в уключины, повертел ими в разные стороны и, опустив в воду, стал энергично грести. Отплыв от берега на достаточное расстояние, Капитан сложил весла и повернулся к Арсену.
– Садись сюда, будешь править, – сухо приказал он, уступив свое место. 
А сам прошел на корму. 
Арсен молча повиновался: Капитан есть Капитан, даже если он правит старым, утлым судном из старой почерневшей жести. Капитан, дернув за шнур, пытался завести мотор. Двигатель молчал. Капитан дернул еще раз за шнур. Опять ничего. Волны стали выше, и лодку изрядно качало. Арсен, ухватившись за край борта, напряженно всматривался вдаль, где синева неба и моря сливалась в одно целое. Наконец, с пятой попытки мотор заурчал, закряхтел, завелся, и лодка дернулась и нехотя стала разбегаться. Капитан подправил курс и судно, постепенно выпрямляя ход, набирая скорость, двинулось прочь от берега.
А Механик все еще стоял на берегу, помахивая рукой, пока не превратился в маленькую точку. Скоро эта точка пропала, как и сам берег. Даже прибрежные чайки, сопровождавшие их, вернулись обратно. Они остались в море, где со всех сторон их окружала вода. Непонятно было, по какому курсу плывет Капитан. Он посматривал на циферблат часов на цепочке, на небо, считал на глаз расстояние от солнца и временами правил курс веслом. Арсен, доверившись Капитану, разглядывал море.
– Капитан, – перекрывая звук мотора, прокричал Арсен. – Говорят, на острове была какая-то военная база. 
Капитан ничего не ответил, продолжая сверять свои часы с солнцем и некоей воображаемой глиссадой на воде. Несмотря на ветхость, лодка ловко прорезала волны и резво шла вперед.
Про остров Арсен читал давно. То ли это был тот же остров, то ли другой, но люди в городке рассказывали про место, где захоронено секретное оружие массового истребления. И это бактериологические военные штаммы, по слухам, временами проникают в почву и вызывают в регионе массовые эпидемии.
Когда-то что здесь было много военных баз и секретных лабораторий. А мужики в поселке рассказывали, что там, за холмами, на секретном аэродроме глубоко под землей, постоянно приземляется самолет.
– Здесь стратегическое место, рядом – космодром. Здесь раньше на каждом клочке было по секретному объекту, – ответил Капитан. – И на острове была секретная лаборатория.
– Что за лаборатория?
– Там испытывали болезни на людях, – сказал Капитан. – Не на местных жителях, но иногда эта зараза проникала в питьевую воду, и тогда тут бушевали эпидемии.
– А сейчас?
– И сейчас иногда тоже бывает. Но не так часто, как раньше.
– А лаборатория находилась на нашем острове? – почему-то пришла в голову идея, что пропавшие люди могут быть сотрудниками этих самых  лабораторий. Может быть, они восстанавливают заброшенный секретный объект?
– Нет, на другом, – Капитан прикурил папироску и затянулся дымом. – Но того острова уже нет, море ушло и остров слился с сушей.
– А как же штаммы?
– Они забетонированы.
– Надежно?
– Не знаю. Я же не работал там.
Арсену стало жутко от того, что эти штаммы могут проникнуть всюду и отравить людей, и в том числе и его.
– Капитан, сколько еще плыть? – попытался отогнать мрачные мысли Арсен.
Капитан ничего не ответил. Обычно словоохотливый моряк, в этот раз был неразговорчив. Он, не выпуская папироску изо рта, полностью погрузился в работу. А между тем прошло уже много времени. В животе заурчало от голода.
– Кэп, может перекусим? – вытащил из рюкзака рыбную консервную банку Арсен.
 Капитан махнул рукой, типа кушай сам и не мешай. Арсен открыл банку и, отрезав ломоть хлеба, макнул его в томатный соус кильки.
– Эй, хватит жрать,– крикнул Капитан. – Мы уже рядом.
Вдали показался берег. Плоский, без косогоров и сопок, берег словно был песчаным продолжением водной глади. Они подплыли поближе на маловодье. 
Не было очертания того, что называется остров, сплошная береговая линия, протянувшаяся от одного края до другого. Хотя, какой здесь край. Здесь не было и края, не было конца, все лини терялись в прибрежной бесконечности, и трудно было определить размеры острова.
Весь остров состоял из каменистой, черной, а временами песочно-желтой с красновато-бурыми проплешинами почвы, среди которых зелеными клочьями редели солончаки. А воздух здесь был без запаха: не пахло ни морем, ни водорослями. И даже море здесь было стоячим, не радуя глаз привычным рокотом плавных волн, и от всего этого веяло тоскливой безжизненностью, словно остров был не рад непрошенным гостям.
 – Вон здесь начинается остров, – почему-то нахмурившись, сказал Капитан. Перегнувшись через борт, он провел руками по воде.– Моряна  будет скоро. Нужно вернуться до нее.
– Вернемся, – неуверенно пробормотал Арсен, вглядываясь в остров. Он представлял, что остров должен быть с определенной береговой линией в круг. Здесь же словно была одна длинная прямая полоса, теряющаяся на горизонте.
Лодка мягко причалила к берегу, и Арсен спрыгнул на землю.
 – Это остров? – недоуменно спросил Арсен.
–  Когда-то был островом, – ответил Капитан. – Сейчас он скорей полуостров, ведь суша слилась с берегом. Но мы по привычке называем его островом, хотя это уже просто береговая полоса.
– Полоса, – прошептал Арсен, ступив на берег и пройдя по нему несколько шагов. – А куда идти?– громко крикнул Арсен. – Куда ты их свозил, этих невозвращенцев?
Здесь было так тихо, что его голос прозвучал, словно гром среди ясного неба.
 Ни птиц. Ни волн. И возможно – никакой живности.
Здесь было жутко и не хотелось оставаться надолго.
Возможно, и не нужно искать этих людей. Их же никто не украл, в конце концов. Они сами захотели пропасть. Вот и пропали. Кто его знает, по каким причинам люди сюда приехали. Но у каждого всегда есть причина, чтобы пропасть. И для того, чтобы исчезнуть, этот остров был идеален. Он словно создан был для того, чтобы здесь все исчезало: люди, море, звук, птицы – все то, что связывает с жизнью.
Арсену стало вдруг неуютно, словно бы он оказался там, где он не должен был быть. 
Он засомневался в своей миссии, смысле репортажа. Мелькнула мысль, что он зря сюда приехал, ведь здесь скорей всего он ничего не найдет.
 …И никаких следов здесь нет.
– Никаких, – прошептал он про себя, словно убеждая себя.
– Куда идти, Капитан? – стал на берегу Арсен, не решаясь идти вглубь острова. 
– Туда, – неопределенно махнул тот. 
– Куда туда?
– Туда направо. Там раскинулись развалины древнего города, – показал он неопределенно в сторону. – Эти туристы все шли к развалинам.
– И потом?
– А потом я ничего не знаю, – сплюнул Капитан. – Ведь я никогда не спускался на берег.
– А что так? Боишься острова?
– А зачем мне остров? Мне и здесь хорошо.
– Понятно, – пробормотал Арсен. – А сколько же ты их ждал?
– Нисколько, – равнодушно ответил Капитан. – Они не просили ждать. Я их привез и все. А дальше… их никто уже не видел.
– Звучит обнадеживающе, – невесело улыбнулся Арсен и с опаской посмотрел в сторону развалин. – А ты меня подождешь, Капитан? 
– Если хочешь, то подожду. Тем более, я же обещал Механику привезти тебя обратно. Но ты сильно не задерживайся. Вряд ли там что-то интересное.  
– Кстати, а что это был за город? – спросил Арсен, пройдя несколько метров.
– Какой-то древний город, – ответил Капитан, возясь в лодке. – Но от города осталось лишь немного. Говорят, что когда-то его уничтожило море.
– Понятно, – сказал Арсен, цепляясь разговорами с Капитаном, словно за спасительную веревку.
– Что? – приложил к уху Капитан. – Не слышно тебя.
Арсену вдруг стало страшно. Страшно из-за того, что Капитан уже его не слышит. Страшно, что в его лице он теряет последнюю связь с внешним миром. Страшно идти к развалинам и возможно исчезнуть, как и те люди.
Впереди показался невысокий курган, какие-то неровности, бугорки.
Чем ближе Арсен подходил к развалинам, тем отчетливей проглядывались насыпи, которые, видимо, сделали археологи. Это были небольшие остатки стен, разрытые и очищенные от многовековой пыли. Остовы зданий, крепости, контуры бывших круглых сооружений. 
Арсен оглянулся. Лодка все еще стояла недалеко от берега, но самого Капитана было еле видно. А позади него лежало море, которое отсюда казалось большим синим полем.
Там, позади Капитана была жизнь. Привычный быт и люди. Там были страсти и чувства, радости и обиды. И, несмотря на все свое несовершенство он, тот мир, был прекрасным.
А впереди лежал мертвый город, от которого веяло стылой безжизненностью. Возможно, там пустота. И нет того, ради чего стоило так рисковать.
И вот точка в лице Капитана, которая отделяет жизнь от неизвестности.
Еще несколько шагов и, возможно, он никогда не вернется в этот мир.
Еще не поздно повернуть назад. 
Еще не поздно испугаться, изменить своим планам.
Но опять эта неведомая сила и любопытство толкали его дальше, в эти развалины, и отступать уже было никак нельзя.
…
Арсен вошел в развалины и еще раз оглянулся, но точка на горизонте уже исчезла. Вздохнув, он осторожно вступил в городище. Импровизированные улочки с расчищенными остатками былых зданий стекались в центр, где, видимо, находился центр города. Несколько ям были аккуратно выкопаны, а внутри расчищены выступы, характерные для археологических раскопок. От них вели проходы к другим ямам. На дне некоторых раскопок аккуратно были сложены обломки художественной стеклянной посуды, керамики, кости домашних животных и птицы. В некоторых валялись черепки домашней утвари, где-то блестели металлические обломки. А в одной яме лежали останки человека. Кости были сложены в форму человеческого скелета, а череп лежал отдельно.
Арсену стало жутко от этой картины. К горлу подкатил тошнотворный комок.
Вокруг пугающая, покинутая пустота.
Он быстро прошел дальше и оказался на круглой площади.
Вокруг ничего не было – ни малейшего намека на следы пропавших людей. 
Не могли они здесь пропасть. Да и вообще, может быть, это была фикция, газетная утка, а на самом деле этих людей не было. И не пропадали они вовсе. Врет Капитан, скорей всего, он в сговоре с теми, кто организовал эти новости.
Нужно возвращаться, пока не началась эта неведомая Моряна.
Но тут его внимание привлек колодец, прикрытый деревянной крышкой. Арсен аккуратно подошел к нему и поднял крышку. Внутри было темно и не видно дна.
– Эээйййй, – крикнул в колодец Арсен.
– Ээээй, – отозвалось эхо.
Арсен взял камешек, бросил в колодец и прислушался. 
Ни звука...
Он бросил еще один камешек, и опять тишина.
Ни звука, ни всплеска, словно у колодца не было дна. Стены колодца были уложены корнями саксаула. Арсен нагнулся и осторожно заглянул в колодец. Но вместо дна зияла непроглядная темная бездна, которая равнодушно и молчаливо принимала камешки, но никак не отвечала. 
Солнце, прямо стоящее над Арсеном, неожиданно потерялось за внезапно появившейся тучей. Неожиданно подул ветер и поднял песчаную пыль с городища. Ощетинилось небо. 
А колодец вдруг ожил, загудел, зарычал, словно внутри проснулся какой-то дракон и взревел утробным:
– Уууууу.
Арсен отпрянул было от колодца, но внезапно был сбит налетевшим смерчем и упал в колодец.
– Ааааааа, – закричал он.  
– Уууууууу, – загудел колодец.
А безумный смерч полетел вместе с ним на самое дно колодца.
– Моряна, – почему-то подумал Арсен и потерял сознание.





Часть 2.

Глава 18. Колодец
Арсен очнулся на дне колодца в полной темноте.
Жутко гудела голова после удара, все тело ныло от боли, и каждое движение давалось с трудом. Очаг боли располагался в районе лодыжки правой ноги, но болело все: грудь, поясница, руки, спина – тело ломило так, словно по нему проехался грузовик.
Арсен высвободил подвернутую ногу. Задрав штанину, осмотрел место ушиба. Вокруг стопы, по всей лодыжке разлился большой лиловый синяк. Но явного признака перелома не было. Превозмогая боль, он поднялся и посмотрел наверх. Где-то там, высоко, блестели звезды. 
Сколько же он пролежал без сознания? Может быть, несколько часов, если уже наступила ночь. Нужно срочно выбираться, пока не уплыл Капитан. Арсен огляделся по сторонам. 
Все-таки дно у колодца было, сухое, песчаное, такое же, как у высохшего моря – дно, покинутое водой. У основания колодец был широким, размером с комнату. По бокам колодца, редко, кусками, прорастали какие-то кусты: то ли джингила, то ли саксаула.
Арсен подпрыгнув, ухватился за самый ближайший, торчащий корень. Тело резко взвыло от боли, но усилием воли отключив боль, он заставил себя на время забыть о ней. Корни джингила так далеко находились друг от друга, что ухватившись за один, Арсен уже не смог дотянуться до другого, и рука соскочила. Он упал, и опять потерял сознание от боли. Очнувшись, снова заставил себя прыгнуть до ухвата, но каждый раз вновь падал. Выдохшись, он прекратил попытки и стал выдалбливать в стенке колодца выемки для ног, чтобы подняться по ним. Но под его весом ненадежные сухие выбоины постоянно обваливались вместе с ним. Он подпер руками одну сторону колодца, а ногами – другую и, вытянув тело плашмя по всему периметру, стал карабкаться наверх.
Но стенки колодца так далеко стояли друг от друга, что, несмотря на свой высокий рост, Арсен еле дотягивался кончиками пальцев до противоположной стены. И после очередной попытки, он опять сорвался, упав на недужную ногу. Резкая боль ударила в голову так, что Арсен застонал от бессилия. Из глаз невольно потекли слезы.
– Помогите, – закричал он в отчаянии в небо.
Но небо равнодушно смотрело на него своими многочисленными звездочками. Он заскрипел зубами и, повернувшись на бок, закрыл глаза. Неужели это конец? Неужели он так и останется здесь, в этом глухом колодце? А может, Капитан догадается и начнет искать его в городище? Но прошло столько времени, а до сих пор никто его не нашел. 
Что же делать? Ждать? Или продолжать попытки выбраться?
Еще одна попытка подняться, но он споткнулся и упал. Теперь болел каждый кусочек его тела. Казалось, сил уже не осталось. Но нельзя терять надежду, ведь все равно они должны его искать, хоть через день, через два – неважно.
Ведь они искали тех, значит, они найдут и его! Он не имеет права на уныние, нужно набраться терпения. Только хватит ли сил без еды, без воды? Горло пересохло, хотелось пить.  
– Кап! Кап! – внезапно прозвучало в тишине.
Арсен открыл глаза и посмотрел вбок. В углу колодца, под глиняным сводом, стоял медный кувшин. И в него – о чудо! – капала спасительная вода. Колодец словно услышал его. Он подполз поближе, схватил кувшин, принюхался и залпом выпил содержимое. Вода была соленой, пахучей, от нее несло чем-то тухлым, неприятным. Но для Арсена это была живительная влага, вкусней которой ничего не было.
Это был старый, потертый, покрытый пылью медный кувшин грубой формы. Такие угловатые кувшины обычно продают на базарах, среди антиквариата. Нежно погладив благодатный кувшин, он аккуратно поставил его на место.
Как кувшин мог оказаться здесь? На нем не было ни лака, ни заводского знака. Он был весь поцарапанный, с вмятыми боками, словно его носили по всему полю.
Но это было неважно, Арсен почувствовал облегчение. Теперь он не одинок, по крайней мере, рядом есть кувшин с водой. А самое главное – ему хватит сил дождаться помощи. Тело перестало болеть и он, наконец-то расслабившись, закрыл глаза и растянулся на дне, улыбнувшись чему-то своему, приятному.
– Арсен! Арсен! – позвал его Капитан, перегнувшись сверху.
– Я здесь, – вскочил было Арсен, но наверху никого не было. 
– Капитан! – прокричал он несколько раз, но никто не отозвался.
Показалось? Или злые духи играют с ним? Он не верил в духов, скорее всего, это галлюцинация и мозг выдает желаемое за действительное. Арсен повернулся к кувшину, но его не оказалось на месте. А вместо него появилась маленькая дверь. Он осторожно, на четвереньках приблизился к двери. Обычная, деревянная маленькая дверь, которую он не мог не заметить. Откуда она здесь? Как появилась? Арсен толкнул ее и провалился в тоннель. Слегка освещенный чадящими, масляными лампадами, вымощенный черным камнем, тоннель, изгибаясь, вел куда-то в темень.
Можно было бы повернуть, вернуться назад, но любопытство пересилило. Превозмогая боль, он пошел по коридору, долго блуждал в темноте, пока не наткнулся на дверь, возле которой, скрестив копья, стояли два огромных охранника. 
Стражники были такими большими, что головами подпирали потолок достаточно высокого тоннеля. А круглые щиты были размером с дверь, которую они охраняли. На головах у них круглые железные шлемы с конскими хвостами, а лица покрыты черным покрывалом, что делало их еще более зловещими и устрашающими.
Арсен остановился и стал испуганно рассматривать неподвижных воинов, не решаясь идти к ним. Но вдруг стражники подняли копья, и один из них, слегка наклонившись, раскрыл перед ним дверь. Арсен, опасливо оглядываясь на них, осторожно сделал шаг. Охранники не шелохнулись. Мужчина сделал еще один шаг, не отрывая взгляда от них, готовый в любой момент броситься назад. Но любопытство сильнее страха, и он решительно пошел вперед.
Пытаясь не смотреть на стражников, он быстро проскочил в дверь. Дверь за ним захлопнулась. Он попал в большой полутемный зал, из которого повеяло сыростью и незнакомым ароматом благовоний.
Арсен, осторожно ступая, прошел в центр зала. В тишине под ним заскрипел деревянный пол. Стены комнаты состояли из глиняного кирпича, а потолок подпирали деревянные колонны, с широкими сводчатыми белыми арками.
Неожиданно вспыхнул факел, а за ним еще несколько, и комната ярко озарилась, осветив сидящих на полу людей. Арсен замер от неожиданности, а люди с любопытством уставились на него. Множество незнакомых глаз, с интересом разглядывающих его. Их лиц не было видно, но сам Арсен был освещен со всех сторон. И тут в центр вышел старик с длинными седыми волосами и бородой, чем-то похожий на волшебника из сказок. Он остановился перед ним, чему-то понимающе улыбаясь. Затем сделал еще один шаг к нему и, взяв его руку, сказал:
– Мы давно тебя ждали. Добро пожаловать!
  




Глава 19. Исчезнувшие
Сразу за стариком поднялись и другие и, окружив его, наперебой стали приветствовать его. А ошеломленный Арсен только растерянно кивал им в ответ.
– Мой друг, ты, наверное, удивлен и не можешь понять, что здесь происходит? – спросил, продолжая улыбаться, старик. – Но не мы тебя искали, а ты сам пришел.
– Кто же вы? – наконец обрел дар речи Арсен. – И где я нахожусь?
Люди о чем-то шептались между собой, показывая пальцем на него. В других условиях это выглядело бы невежливо, но сейчас было не до условностей. Мужчины и женщины, разного возраста, в простых рубахах и накидках, словно некие сектанты, спрятавшие под землей в ожидании апокалипсиса, оживленно перекидывались фразами, смысл которых Арсену был непонятен.
– Нам уже сказали, что ты нас ищешь, – сказал старик. – И теперь ты не узнаешь нас?
– Так вы те самые пропавшие люди? – наконец догадался Арсен, вглядываясь в лица и, повернувшись к старику, спросил. – А вы, получается, Адам?
– Да, – выпрямился старик, чтобы Арсен лучше его рассмотрел. – Я Адам.
Тот Адам на фотографии был подстрижен, побрит и моложав. Но старик с длинной бородой и в длинной рубахе до пят выглядел скорей бродягой, нежели профессором. Да и остальные совершенно не походили на свои фотографии в досье.
– У тебя, наверное, много вопросов, Арсен, – подошла к нему высокая статная женщина лет шестидесяти. Благородную осанку немного портила широкая кость и неухоженность, но она все еще была очень привлекательной, а ее голубые, на первый взгляд, глаза вдруг заиграли изумрудным, кошачьим блеском. – Много вопросов требуют много ответов, – добавила она, положив пальцы на его пульс. – А ты сегодня устал с дороги. Тебе нужно отдохнуть.
 Она положила ладонь на его грудь и стала прислушиваться. Ее седые волосы, опоясанные красной лентой, на корнях хранили остатки былой каштановости. От нее пахло цветами, травами и почему-то прокисшим молоком.
– Меня зовут Роза, – улыбнулась она. И, показав на остальных, добавила. – А остальных ты знаешь, Арсен.
– Я никого не знаю, – возразил Арсен, взглянув на них.
Все были одеты одинаково: хитоны, накидки, рубахи и туники, словно бы это были не современные люди, а жители древнего города.
– Я имела в виду, что ты, наверное, изучил их досье, – лукаво улыбнулась Роза. – А мое досье не нашел?
Арсен ничего не ответил, решив на всякий случай промолчать и продолжал стоять в центре, играя роль некоего экспоната. Людей это не смущало, и они продолжали стоять, окружив его, чему-то загадочно улыбаясь, что стало уже раздражать ничего не понимающего Арсена. 
А старик, добродушно посмеиваясь в бороду, многозначительно подмигивал ему. И тогда Арсен решил прервать все это улыбчивое внимание:
– Но ведь вы знаете, что вас ищут? Зачем же вы пропали?
–  Нет, мой друг. Нас давно никто не ищет, – ответил старик. – А то, что ты видел – это иллюзия. Люди там, на земле, давно никому не нужны. 
– Мы видим, что наша встреча немного взволновала тебя, – сказала Роза. – Но это пройдет, ты привыкнешь. А теперь пойдем за нами, тебе пора понемногу осваиваться здесь.
 – Но как же Капитан? Он ведь ждет меня. 
–  Ничего не случится с твоим Капитаном, – усмехнулся старик. – Ты еще увидишься с ним. Пошли. – Позвал он жестом его за собой и направился в сторону двери.
За ним последовала Роза. Арсен, не решаясь присоединиться к ним, оглянулся на остальных. Но те, подбадривая его жестами, тоже направились за Адамом, и Арсену ничего не оставалось делать, как присоединиться к ним.
 Они вышли через низкую дверь и поднялись по винтовой лестнице. Сверху послушался шум. Сначала малоразличимый, бесформенный, необъяснимый, но с каждой ступенькой шум стал четче, постепенно превращаясь в голоса, крики людей, рев животных, плач детей, стук молотка, топот шагов – все то, что сопровождает человеческий быт. А они продолжали подниматься, и, наконец, они дошли на самый верх лестницы, до массивной железной двери, которую Адам открыл большим ключом. Роза, придерживая рукой дверь, пропустила Арсена вперед себя, и он оказался на шумной широкой улице, полной людей. 
День был в самом разгаре и люди суетливо сновали туда сюда.
– Ты в городе Гин, Арсен, – хлопнул по его плечу крупный мужчина из группы. – Поздравляю!
– В каком городе? – переспросил оглушенный городским шумом Арсен, с изумлением взирая на улицу.
– В таком, каком надо, – ответил мужчина, который был похож на пропавшего банкира Жана Л.
Саманные дома окружали глинобитные стены. Вместо машин – телеги и повозки, а асфальт заменяла пыльная дорога. Мужчины одеты в старинные халаты и короткие кафтаны, под которыми были широкие штаны, заправленные в сапоги. На головах надеты войлочные шапки, колпаки и тюрбаны. Некоторые из них были одеты только в грубые шерстяные хитоны или рубахи до пят, а ноги оставались босыми. Подвязанные платками женщины одеты в пестрые платья и халаты, лишь некоторых с головы до ног закрывали покрывала.
Над домами, на городской стене, окружающей город, высились башни с острыми шпилями. А в центре города стояла укрепленная крепость. На больших  зданиях красовались голубые купола, но большая часть города представляла собой небольшие глинобитные дома.
Бородатый кузнец в фартуке сосредоточенно бил по наковальне, а рядом стоял воин, одетый в кольчугу и терпеливо ждал, пока мастер закончит работу.
Тут же крутил ногами колесо и лепил кувшин гончар. Мимо проскакали конные всадники, вооруженные копьем, а следом за ними неторопливо проехала повозка, запряженная парой быков.
– Руф! – прикрикнул на зазевавшегося Арсена погонщик, и тот отпрыгнул от них.
– Здесь нужно быть осторожным. Тут другое движение, никем не регулируемое, – усмехнулся Жан.
Арсен слышал, что такие интерактивные декорации, воссоздающие жизнь средневекового города, сегодня стали популярными на туристических маршрутах. Декораторы постарались: антураж действительно не отличишь от древнего города. И даже запах передан достоверно. Хотя, Арсен не знал, чем пахнут старые поселения, но в этом городе стояло такое жуткое зловоние, что он, зажав нос, стал искать платок.
– Потом насмотришься, – позвал Адам его, направляясь к одной из улочек, ведущих от площади.
Они оказались у облицованного морскими ракушками большого дома, где вместо окон были маленькие бойницы с синим непрозрачным стеклом. Позади здания стояла башня, похожая на часовню. Внутри дома они прошли в большую комнату, и Адам уселся на циновку, постеленную на полу.
– Присаживайся, Арсен, – указал он на место рядом с собой. – Это наш зиккурат  – место силы. Обиталище таинства.
Арсен заметил, что Адам любил говорить многозначительно, словно вжившись в роль мудреца, видимо, он лидер группы. Вокруг него расселись его ученики.
Стены комнаты были разрисованы письменами, цифрами, формулами и символами. А над потолком висел шар, слепленный из зеркал и камней. Шар равномерно качался, словно маятник. 
Адам взял в руки свиток. Пожевав губами, он прошелся по написанному тексту и положил свиток сбоку.
– Я прошу прощения, Арсен, что мы тянем с этой неуместной загадочностью. Меньше всего мне и нашим друзьям хочется держать тебя в неведении. Но одно могу сказать, что это не сон. И ты действительно видишь город – настоящий, живой город, а не мираж или голограмму.
Адам посмотрел в окно, словно предлагая гостю убедиться в этом. Но в синем мутном стекле мало что можно было увидеть. Он степенно погладил свою бороду, прокашлялся и продолжил:
 – Ты, наверное, хочешь спросить – где мы?
– Вообще-то да, – подтвердил его мысли Арсен.
– Мы в реальном городе.
– В реальном?
– Да, в реальном городе. Этот город сейчас существует, но в другом измерении.
– Вы меня совсем запутали, Адам. Какое еще другое измерение?
Адам снисходительно улыбнулся и стал терпеливо объяснять словно маленькому ребенку.
– Нам удалось перенестись в другое пространство. То есть ты сейчас находишься не в своем мире, а в другом. И этот город существует в другом мире, а не в нашем.
– В прошлом?
– Нельзя сказать, что город – это прошлое, а мы – настоящее. Это параллели в пространстве.
– Но как вы попали в этот город? Это какая-то временная петля?
– Нет никакой петли, – включился в разговор лысый мужчина в очках. – Это универсум, когда одновременно существует множество вероятностей. Так вот, мы и попали в одну из вероятностей.
Герман Б.! Ну как же, Арсен сразу его узнал. Доктор физических наук, профессор, ведет курс на кафедре, заведует экспериментальной лабораторией в секретном научном институте. Здесь не обошлось без его знаний. Вряд ли мудрствующий Адам так глубоко знает предмет. Но все же даже для такого далекого от науки человека, как Арсен, трудно было понять то, что происходит здесь. Он читал, что люди попадали во временные петли. Но это были  бездоказательные факты.
И объяснение Адама и Германа для него звучало слишком фантастично.
–  Хорошо, я ничего не смыслю в вашей волшебной физике.
– В квантовой, – поправил его Герман. – Речь идет о квантовой физике.
– Допустим, квантовой. Хотя это мне ничего не объясняет, – Арсен внимательно посмотрел на Германа. Упитанный на фотографии физик сейчас выглядел истощенным. – Какова цель переноса в эту, как вы выразились, параллель?
– Я понимаю ваше нетерпение, Арсен, – сказал Герман. – Но вы узнаете все постепенно. Не нужно торопить события.
– Но меня ждут.
– Нас всех там ждут, – усмехнулся Жан. – И не просто ждут, но и ищут.
– Вас, наверное, больше всех ищут, – ухмыльнулась молодая женщина.  
– Не больше вашего, – огрызнулся Жан.
– Друзья, хватит препираться, – остановил их Адам и обратился к Арсену.  – Мы давно не торопимся. Время стало не только психической, но и физической категорией. Мы не построили машину времени, не научились проникать через «кротовые норы». Но мы научились управлять словами и цифрами и благодаря этому научились вызывать «День Вариации».
– День Вариации? 
– Это день, который может изменить судьбу.
– Очень непонятно, знаете ли.
– Я понимаю, Арсен. Но со временем ты все поймешь.
– Так вы все здесь из-за этого Дня Вариаций?
– Фактически, да.
– Это безумие какое-то.
– Весь мир безумен, Арсен, – ухмыльнулся Жан.
– А зачем вы вызываете …День Вариаций?
– Понимаешь, – погладив бороду, начал Адам. – За свою жизнь у нас накапливаются сожаления, упущенные возможности, ошибки. Они порой отравляют всю нашу жизнь. И мы придумали формулу, по которой вы можете вернуться в один из прошедших дней, чтобы исправить свои ошибки. 
– В абсолютно любой?
– Абсолютно любой. И, проживая этот день, вы можете изменить какое-то обстоятельство, случай, которые привели в дальнейшем к ошибкам.
– Фантастика.
– Но вы можете прожить только один день. И изменить только один день.
Арсен задумался. Все это было похоже на сон. Понятно, что он завтра проснется и все исчезнет, ведь в этих краях снятся странные сны. Но коли он во сне, то и нужно себя вести, словно во сне.
– Адам, скажите, а почему только я вас нашел? А другие так и не нашли?
– Это ты должен сам у себя спросить, Арсен, – ответил вопросом на вопрос старик.


Глава 20. Ален
Люди постепенно стали терять интерес к Арсену и по одному исчезали из зиккурата.
– Над этой комнатой находится наша гостиница, в которой ты можешь остановиться, – сказал ему старик. – Не так комфортно, как хотелось бы. Но у нас нет фешенебельных гостиниц.
– Мне не привыкать.
– Если хочешь перекусить, там есть кухня, обратись к Саре, она накормит.
 – Спасибо, я сыт, – соврал Арсен, хоте был голоден.
– Ну, смотри, – недоверчиво посмотрел на него старик и, шаркая ногами, побрел к выходу.
С ним остался обросший, полноватый парень, одетый в толстый халат. 
Ален Т., тридцатилетний программист, владелец IT компании из столицы, Арсен сразу узнал его.
– Здорово вы подтянулись, Ален.
– Не на чем тут жиреть, – улыбнулся Ален. – На сухом корму выживаем.
Оставшись вдвоем, они вышли из здания и пошли по вечерним улицам, где людей становилось все меньше и меньше. Торговцы закрывали свои лавочки, ремесленники собирали инструменты, открытые двери домов запирались на ночь. Стало больше стражников.
– Как вы ладите с местными?
– У Мудреца хорошие отношения с правителем города, который покровительствует наукам. Поэтому нас не трогают и считают странствующими философами и учеными, и дают нам приют и пропитание.
– Кто такой Мудрец?
– Так Адама прозвал Правитель. Он восхищается его умом и часто обращается к нему за советом. Ну и как-то это прозвище приклеилось к нему.
– И он помогает управлять городом?
– Считайте, что он внештатный советник города, – усмехнулся Ален.– Поэтому у нас тут особое положение.
Навстречу шла навьюченная тюками семья, и Арсен не смог разглядеть людей.
 – А как вы общаетесь с местными? Вы понимаете их?
– Только Мудрец знает их язык и еще Герман. Мы же с ними почти не контактируем. Они нас не трогают, да и мы стараемся не лезть к ним.
–  День Вариаций… Вы же все здесь собрались для того, чтобы исправить судьбу? – спросил Арсен. – Я правильно понимаю?
– Да, совершенно верно.
– Что же привело вас сюда, Ален? Ведь вы успешный предприниматель, вы молоды, у вас все впереди. Что вам исправлять?
Ален ничего не ответил, а молча пошел вперед, к городской стене, вдоль которой расположились повозки и телеги. На верхнюю часть стены вели деревянные лестницы, по которым временами поднимались и спускались воины.
– Хотите посмотреть панораму города? 
– С удовольствием, – согласился Арсен.
– Тогда нам придется полезть на стену. Пошлите, – стал взбираться по лестнице Ален.
Арсен легко поднялся за Аленом, слегка запыхавшимся от подъема, и они оказались на верхней площадке. Откуда-то выскочил стражник и преградил им путь копьем.
Ален показал ему металлическую пластину, которая висела у него на шее, и воин, убрав копье, отошел в сторону, с подозрением разглядывая одежду Арсена.
– У вас пропуск на стратегические объекты? – насмешливо спросил Арсен.
– Правитель выдал специальную пайцзу , чтобы нас случайно не зарубили, – объяснил Ален. – Здесь средневековые нравы, любого подозрительного могут казнить без суда и следствия. И никаких, знаете ли, адвокатов. 
– А что это за народ, кто они? Есть ли о них данные в исторических летописях?
– Мы попали в город, который когда-то был поглощен морем. Возможно, в истории нет упоминания об этом городе.
– Это же средний век, если я правильно понимаю?
– Я точно не знаю, – ответил Ален. – Это знает только Мудрец и, наверное, Герман. Да я вообще не для исторического экскурса здесь, у меня другие цели.
Арсен подошел к внешним зубцам городской стены. Перед городом раскинулась большая бухта, где стояла на якоре целая армада кораблей. А судна поменьше были пришвартованы у длинного деревянного причала рядом с  городскими воротами. Бухта связана с большим морем через узкий проход между скал, откуда и прибывали судна.
– Странно, – озабоченно промолвил Арсен. – Если я видел развалины этого же города в той  ...эээ… параллели, то остров был абсолютно плоским. Здесь же я вижу скалы, горы. Откуда же горы? И в том ли мы городе, чьи развалины я видел?
–  время порой меняет рельеф, – попытался объяснить Ален.
– Позвольте, я, конечно, дилетант, но не до такой степени. Рельеф меняется тысячелетиями, если не миллионами. А наше время отстоит от этого, скорее всего, лишь в сотни лет.
–Тогда я не знаю, – пожал плечами Ален.
У города было несколько ворот. Одни были для сухопутного транспорта, куда въезжали груженые повозки и телеги, караваны, отряды воинов и одинокие всадники. Также через эти ворота входили в город пешие путники. А рядом, буквально через несколько метров были ворота, к которым вел канал из бухты. И по этому каналу в морские ворота заплывали лодки и груженые плоты с товаром с больших кораблей. Арсен оглянулся на город:
– А мы точно в средних веках?
– Я точно не знаю, Арсен, здесь все очень запутанно.
– Может быть, мы вообще в другом месте?
– Может быть, – согласился Ален. – Но Адам говорил, что это блуждающий город. И все то, что мы видим – это не всегда то, что мы знаем.
– Как-то все действительно странно тут, – пробормотал Арсен и подумал, что эти люди могут быть опасными, если они владеют такой формулой.
  Караваны доезжали до большого постоялого двора и останавливались там на ночлег. Одинокий длиннобородый всадник на осле медленно въехал через ворота и направился в сторону площади. А там, остановившись у торгового ряда, что-то стал говорить продавцу. К нему подбежал мальчик и принял из его рук небольшой тюк, а всадник поехал дальше.
Толстый купец в широких шароварах и шелковом халате вышел из постоялого двора и направился к кузнецу, который, уже собрав свои инструменты, собирался уходить. Вытащив из ножен кривой меч, толстяк передал его кузнецу. И кузнец, снова разложив инструменты, надул меха, разжег огонь и стал сразу же обрабатывать меч.
 Некоторые путники шли на площадь и исчезали среди торговых рядов, другие растворялись в маленьких улочках. Город жил своей будничной жизнью.
– Так вы не ответили на мой вопрос, Ален. Что же вас привело сюда?
 – Вы, наверное, изучили мое досье, вы ведь журналист?
– Не просто изучил, но я еще подписался на вашу страницу в социальной сети и изучил все ваши посты, – усмехнулся Арсен. – Вы еще к тому же активный блогер. Хотя я не понимаю этого сетевого эксгибиционизма.
– Это бизнес и маркетинг. Ничего личного.
– Но, тем не менее, вы отказались от Интернета, – Арсен вытащил свой мобильный телефон и посмотрел на дисплей. – Кстати, здесь есть Интернет?
– Издеваетесь, – рассмеялся Ален. – Здесь нет даже электричества.
– Но это же блуждающий город. Разве он не может поблудить Интернет, особенно, когда с вами волшебник в лице Адама и Германа?
– Они всего лишь ученые, но не маги.
– И все-таки, Ален, вы отказались от активной виртуальной жизни. От своего бизнеса. И все это ради чего?
– Ради Дня Вариации. Мы все здесь ради него.
– Значит, вы что-то хотите изменить в вашей судьбе?
– Абсолютно верно.
– А что, если не секрет?
– Скажите, Арсен, а вы сами не хотели бы, что-то изменить в вашей жизни? 
– Я? – растерялся Арсен. – Даже не думал об этом. Моя жизнь не была устлана розами. Но и не скажу, что шипами. 
– Мы прекрасно знаем про вашу жизнь. И даже то, что вы придете к нам.
– Кстати, я забыл совсем спросить – как вы узнали? Неужели у вас есть свой информатор в том мире?
– Можно сказать, что так, – загадочно улыбнулся Ален. – У нас есть свои возможности узнать.
– Вы очень опасны. 
– Это мера предосторожности, Арсен. Не более того.
– Ну, допустим, – Арсен хотел закурить, но, пошарив по карманам, не нашел сигарет. Видимо,  где-то выронил. Вот незадача. – Продолжим наш разговор.
– Мы на интервью? – усмехнулся Ален.
– Считайте, что так. Но вы все время увиливаете от ответа. Наверное, это тайна?
– Нет никакой тайны, – вздохнул Ален. – У каждого из нас есть сожаление. У каждого есть слабости. И моя слабость, отравляющая мне жизнь в одном, – в чревоугодии.
– Но как вы здесь решите эту проблему?
– Я возвращусь в тот день, когда все началось.
– В день, когда все началось?
– Да, день, который сделал меня обжорой. Вы, конечно, скажете, что стоило ли из-за такой мелочи ехать сюда? Ведь сегодня в мире столько возможностей решить этот вопрос.
Ален замолчал, рассматривая корабли. Арсен терпеливо ждал продолжения разговора и, не выдержав, попытался утешить его:
– Вы, Ален, не такой уж и толстый.
– Извините, но я столько наслышался таких слов. Не обижайтесь только, но никто не поймет полного человека, пока сам не попадет в его шкуру.
– Почему? Я тоже иногда прибавляю несколько килограммов.
– Несколько, – горько усмехнулся Ален. – А если речь идет о десятках? Когда вы в два раза больше своей нормы? Когда вы не можете завязать шнурки, не можете даже наклониться, чтобы надеть обувь?
– Так зачем же доводить себя до такого состояния?
– Вот видите, еще одно подтверждение того, что вы, «нормальные люди», так мало знаете о нас, «ненормальных» по вашему мнению. 
– Зачем устанавливать нормы? Если вам комфортно с вашим весом, то кому какое дело?
– Это вы сделали нас ненормальными, а мы приняли правила игры: вы презираете нас, вы избегаете садиться рядом в самолете. В детстве обзываете обидными прозвищами, заставляя привыкать к мысли, что мы люди второго сорта. И мы привыкаем к этой мысли, ненавидя вас, себя и свой вес.
– А эти центры сброса веса, разве они не эффективны?
– Они эффективны на время, Арсен. И это огромный бизнес. Если бы все были стройными, то не расплодилось бы всех этих центров. Сколько денег я им отдал, сколько времени там потратил. Мало того, что полных людей общество сделало какими-то неполноценными, так на них зарабатывают все, кому не лень. Создана огромная паразитическая индустрия, цель которой – заработать на нас, кто и без того отягощен весом и лишними тратами. Ведь ожирение – это и без того большие расходы. И лишний вес не способствует хорошим заработкам. 
– Потому что лень?
– Ха-ха-ха, – засмеялся Ален. – Вы проницательны. Но от чего появляется лень? От того, что нам приходится носить такую огромную массу.
– То есть вам не помогли в том, реальном мире и вы надеетесь исправить все здесь?
– Не все, а день. И даже судьбу, – поправил Ален. – Я пытаюсь вернуться в день, когда все началось. Ведь вес – проблема психологическая.
– Но ведь там, в мире, столько психологов, которые могли бы вам помочь.
– А не помогли же, – зло ответил Ален. – Еще одни паразиты, на которых я потратил уйму денег.
– Вы, наверное, не к тем ходили? Ведь не зря же они существуют?
– А вам они помогли, Арсен? – ехидно спросил Ален. Несмотря на внешнюю доброжелательность толстяка, парень умел быть желчным. 
Арсен только один раз обращался к ним, но этот случай он пытался забыть, как и тот визит к психологу. Все стерлось со временем, но то воспоминание ему давалось с болью.
– Я к ним не обращался, – покраснев, соврал он.
– Вы уверены? – испытующе посмотрел на него Ален.
– А почему я должен к ним ходить?
–  Потому что жизнь в больших городах полна стресса, и сегодня почти каждый хоть раз, да и обращался к ним.
– Хорошо, давайте вернемся к сути нашей беседы,– увел разговор от неприятных воспоминаний Арсен. – То есть вам никто не помог?
– Никто. Абсолютно никто. При этом мы испытываем давление окружающих, которые постоянно задают идиотские вопросы: почему ты не худеешь, тебе не надоело ходить таким жирным?
– Вас послушать, так впору создавать движение за права толстых, – засмеялся Арсен.
– Вот вам смешно, – обиженно пробурчал Ален. – А каково нам, когда каждый прохожий считает своим долгом с насмешкой оглядеть тебя с ног до головы.
– Люди злы, – покачал головой Арсен. – Скажите, я столько читал успешных историй по похудению. Люди сбрасывали по 50-60 или даже 100 килограммов.
– Я тоже скидывал столько же. Но вес возвращается. И у тех тоже. Не всегда, но у большинства точно. И нужно постоянно контролировать себя.
– Как алкоголикам?
– Хуже. Алкоголик может отказаться от спиртного, выкинуть бутылки, в конце концов. А как выкинешь еду? Ведь ты, так или иначе, должен есть как минимум три раза в день.
– Да, еду не выкинешь.
– Еда окружает нас везде – дома, в гостях, на улице. Соблазны повсюду. И я уже стал избегать ходить на торжества родственников и друзей: везде еда, еда, еда. У меня не осталось сил противостоять массированной атаке еды. Еда – это самый большой наркотик в мире.
– Ммм, да уж, – протянул Арсен. – Вы хотите изменить все в один день, но ведь полнота не накапливается за один день.
– Не накапливается, вы правы, – подтвердил Ален. – Но иногда спусковым крючком может послужить всего лишь миг, минута и даже секунда.
– Это прекрасно, если вы вспомнили тот миг.
– Да, Арсен, – запальчиво воскликнул Ален. – Я не просто помню, я его постоянно вижу. 
Ален судорожно сглотнул ком в горле, поискал в кармане что-то, но не найдя, выругался. Нервно походил вдоль стены, что стражник подозрительно посмотрел на него. И, успокоившись, продолжил:
– Я помню этот день, как сейчас. Вернее, ту гнилую воду, которую я выпил в тот промозглый Ноябрь моего детства. Я ждал школьный автобус и захотелось пить. Обычно мы пьем воду из-под крана. Но я был на улице и возвращаться, чтобы утолить жажду, было лень, да и автобус мог приехать с минуты на минуты. Рядом, в канаве протекала вода. Конечно же, это грязная вода, но ее пьют собаки и кошки. Что может случиться, если я тоже выпью? И я, наклонившись, выпил из канавы. Вода была отвратительная, но дело было не во вкусе. Оказывается, в тот день из лаборатории была утечка штаммов брюшного тифа, и часть из них попала в воду. Как эти вирусы попали в воду – я не знаю. Но с того дня я слег. Я лежал месяцами и худел на глазах. Хотя мой вес изначально был нормальным, тогда я не был полным. Но за несколько я месяцев потерял половину своего веса, от меня остались кожа да кости. Я не мог есть, я не мог встать, я лежал целыми днями. Тогда, в моем детстве, медицина не была так развита и врачи, чтобы спасти меня, вкололи какие-то гормоны. После этих уколов я стал быстро поправляться и за несколько месяцев вернул прежний вес. Все радовались вокруг. Радовался и я – появился аппетит и силы, чтобы выходить на улицу. Но вес не думал останавливаться и рос дальше, пока я не превратился в толстяка. И вот, с этого времени моя жизнь проходит в постоянной борьбе с весом. И мне бы вернуться в тот день, когда я выпил эту проклятую воду, которая отравила всю мою жизнь
– Эх, – тяжело вздохнул Ален и замолчал.
Уголки губ жалобно опустились, плечи поникли, широкая грудь впала, и весь его пышущий здоровьем вид стал грустным и печальным. Арсен не любил жалеть людей. Жалость лицемерна. Иногда он участвовал в акциях милосердия, но это была жалость напоказ, ради приличия, и в таких мероприятиях было мало сострадания. Но сейчас, ему искренне стало жалко Алена. 
Он ободряюще похлопал его по спине и сказал:
– У вас все получится, Ален. Ведь вы сильный человек, – и, взяв его за локоть, добавил. – А теперь пошлите спать. Сегодняшний день был очень длинным и полным на впечатления.
– Полным… – усмехнулся Ален.


Глава 21. Жанна
Его разместили в маленькой келье, которая находилась прямо над зиккуратом, а окна комнаты выходили на маленькую улочку, ведущую во двор. Было довольно тихо, только иногда доносилось ржание коня, привязанного на ночь где-то на улице, и говор людей – то ли стражников, то ли торговцев, видимо, расположившихся поблизости. 
В его комнате спала мужская часть общины. Но не вся. Адам и Герман располагались в других кельях.
– Лэгис тэфур! – раздался вдруг протяжный голос на улице. 
Арсен поднялся со своего ложа и выглянул в окно. Внизу шел человек с лампадой и периодически и выкрикивал:
– Лэгис тэфур!
Прямо по фильму, который он видел в детстве, только и отличие, что он теперь сам актер дурного кино.
– Что он кричит? – шепотом спросил он Алена, который лежал недалеко от него.
– «Город спит», – зевнул Ален. – Ложитесь, Арсен. Уже поздно.
– Лэгис тэфур! – удалялся голос от них.
Во все это трудно поверить, и легче представить, что все происходящее – сон. Но сон, неприлично долгий и реалистичный, явно вышедший из своего хронометража. Арсен вернулся на свою циновку, постеленную на полу. В комнате не было никакой мебели. 
– Я покурю, – прошептал он скорей себе, чем Алену, который уже спал, и тихо спустился вниз. И только оказавшись на улице, вспомнил, что сигарет у него давно нет.
– Черт, – выругался он в сердцах. – У меня же нет сигарет.
– Не ругайтесь, – раздался сбоку женский голос.
– Кто здесь? – обернулся Арсен.
Возле столба, в темноте стояла женщина.
– Не ругайтесь, – прошептала она, выйдя из темноты. – Здесь не принято ругаться.
– А здесь принято только улыбаться? – сердито буркнул он, заметив снисходительную улыбку на ее лице.
– Какой вы грубый, Арсен, – продолжала она улыбаться. – А нам говорили, что вы известный журналист, звезда, человек культурный.
– Даже если я звезда, разве не могу быть грубым?
– Не можете. Звезды должны светить, а не обжигать.
Женщина поправила свои длинные черные волосы, обрамляющие круглое, миловидное личико. Она не изменилась, выглядела так же, как и на фотокарточке в досье. Официантка Жанна!
–  Хотел покурить, да сигареты потерял, – стал оправдываться он. – Здесь можно купить сигареты? Или что тут у них есть – табак?
– Какой табак, – захихикала она. – Они не знают табака. Это же древний город.
– А вы сами случайно не курите?
– Когда-то курила. Но сейчас, не вижу смысла. Да и нет здесь сигарет.
– Поэтому вы бросили?
– Нет, на самом деле я бросила задолго до этого.
– Вы попали сюда для того, что и все?   
– Как понять – что и все?
– Чтобы прожить какой-то там дурацкий день?
– Почему дурацкий? – опять улыбнулась она покровительственной, словно маленькому несмышленому ребенку, улыбкой.
Было что-то раздражающее в их улыбках, спокойствии и даже в какой-то незримой грани, отделяющей его от общины. Зачем же они сбежали из прогресса, которого так долго добивалось человечество, обратно в средневековье?
– Вас зовут Жанна?
– Совершенно верно, Арсен.
– Вы работали …официанткой, в ресторане? Забыл название.
– «Аврора». 
– Да, «Аврора». Меня удивило ваше исчезновение. Казалось бы, что официантке делать здесь? Впрочем, конечно, как и другим. Но почему-то вы удивили меня больше всех.
– А вы считаете, быть официанткой – это не так почетно? Они не могут мечтать, исчезать, чувствовать, в конце концов?
– Отчего же. Я даже не думал так. Но ваша работа действительно не сахар, и от нее можно сбежать хоть в какой мир. Ваше исчезновение объяснимо.
– Да ладно вам, есть ли в мире легкая работа? Любая, даже самая прекрасная работа со временем превращается в скучную рутину.
– Ну, почему? Я, например, люблю свою работу.
– И поэтому сбежали сюда?
– Так я не сбежал, в отличие от всех вас, – возразил Арсен. – Я здесь как раз таки по работе.
– В это место не попадают по работе, – загадочно усмехнулась она. 
– А как попадают?
– Неважно. Но я не об этом, – продолжила она. –  В любой профессии есть свои трудности. И наша работа не хуже, но и не лучше любой другой. Тем более, я работаю в лучшем ресторане города.
– Официантами долго не задерживаются. Пока молоды, пока ноги бегают, работается. Но это не профессия на всю жизнь. Ведь так? – спросил Арсен.
– Большинство, да. Но не я. Я самая зрелая, мне уже далеко за тридцать, а работаю почти двадцать лет. Почему бы не проработать всю жизнь?
– Я просто не видел зрелых официантов. Очень редко можно увидеть официантов за сорок лет, тем паче за пятьдесят. Даже за тридцать лет – это уже редкость.
– Увы, это предубеждение. Почему-то считают, что чем младше, тем лучше. Хотя опыт в этой работе, как и в любой другой, приходит с годами.
– Вы меня простите, но почему-то ваша профессия ассоциируется с некоей доступностью. К вам пристают на работе?
– Ну конечно. Я же девушка видная, – горделиво распрямила она плечи. – Правда, здесь, в этом городе, нет возможности ухаживать за собой. 
– Но вы и сейчас привлекательны.
– Если бы вы видели меня раньше, – вздохнула она. Но, спохватившись, тут же радостно добавила. – Но я не жалею, что оказалась здесь.
Она зябко поежилась и накинула на плечи шаль.
– Кстати, если даже приставали, то только по взаимному согласию. Или за …подарки.  А лучший подарок – это деньги. Вот такая она, жизнь.
– Но вы все же сбежали?
Она наклонилась и подняла мелкую монетку с земли.
– На счастье, – вытерев кончиком платка, положила в кармашек. – Не хотите прогуляться?
– Я только недавно гулял с Аленом.
– С жирным Аленом?– насмешливо спросила она.
– Ну почему жирным? Прекрасный человек. Мы отлично побеседовали.
– Я и не говорю, что он плохой.
– Но вы так пренебрежительно отозвались о нем. У нас в обществе, если человек толстый, то почему-то он вызывает неприязнь
–  Ой, он уже вам успел мозги запудрить со своим нытьем о дискриминации толстых людей.
 – Я просто понял, почувствовал его боль, – Арсен огляделся по сторонам.– Куда пойдем?
– Здесь, конечно, нет ночных ресторанов, но зато воздух чистый.
– Вы не скучаете по тому миру?
– Скучаю. Конечно же, скучаю. Но ведь мы здесь ненадолго.
Арсен споткнулся об кочку и чуть не упал.
– Осторожней, – засмеялась она. – Здесь вам не асфальт.
– Ничего, я привык уже.
Редкие отблески уличного света от масляных ламп делали город еще более зловещим, а тени становились длиннее и от ветра оживали. В каждом углу чудился разбойник с кинжалом или прячущийся злоумышленник, выжидающий свою жертву. Арсен постоянно оглядывался по сторонам, боязливо косясь на темные углы.
– Вы не бойтесь. Нас здесь никто не тронет.
– Я не боюсь.
– И правильно, – она взглянула на него и понимающе усмехнулась. – Мужчины не боятся, они опасаются.
Арсену стало неудобно и, чтобы скрыть неловкость, спросил:
– А чем вы питаетесь здесь? 
– Мудрец обеспечивает нас едой, он где-то находит продукты. Но еда здесь, конечно же, не такая, непривычная для современных людей. Она проста и незатейлива.
– И никаких развлечений?
– Никаких, – рассмеялась она. – Но нам не до развлечений. 
– Я даже не представляю, чем можно заняться в этой дыре. Мы так долго шли к цивилизации, чтобы вернуться обратно в средневековье?
– Мы одновременно занимаемся слишком многим. А нужно – заниматься одним, но важным делом.
– Официантка становится мудрецом. Здорово, – пошутил Арсен. Но спохватившись, добавил: – Простите. Я не хотела вас обидеть.
– Да что вы. Вы нисколько не обидели меня. Все относятся предвзято к нашей профессии. А между тем, наша работа требует не только мастерства, но и умения, образования, знания этики и даже психологии.
– Ух, ты, – недоверчиво воскликнул Арсен.
 – Более того, мы должны быть немного фельдшерами, чтобы оказать первую помощь. И диетологами: мы знаем блюда лучше самих поваров и чувствуем, что подать тому или иному клиенту. 
– Ого!
– Да, да! Бывает, например, клиент с желтым лицом. Этому не нужно наливать крепкий алкоголь. Опасно. Лучше что-то легкое – вино, пиво. И не предлагать жареные блюда. Людям же с кругами под глазами – признак нарушения почек – поменьше шипучих напитков и соленых блюд.
– Вот это да! Вы меня поражаете, – удивленно взглянул он на нее.
– Издержки профессии. Если им станет плохо в нашем ресторане – это чрезвычайное положение, а нам это не выгодно. Поэтому приходится ивзорачиваться. Но самые опасные –это те, у кого проблема с поджелудочной. У них серо-землистая, как правило, дряблая сухая кожа, а если еще пятна...
– Родинки?
– Да нет, те, что более широкие. Если пятна – это уже не наш клиент. Ведь наши люди пьют алкоголь безмерно и не могут остановиться. Вот таких приходится даже спасать. Еще и зависит от психотипа клиента. Иной придет, закажет на копеечку, зато всю кровь выпьет. И приходится весь вечер возле него бегать. Но такой и чаевых не оставит, еще и недовольным уйдет. И это в лучшем случае. А порой таким матом обложат, что жить не захочется. 
– Да уж, не такая у вас легкая работа, как вы расхваливали.
– Зато есть такие замечательные клиенты, которые компенсируют других. Ах! – мечтательно закатила она глаза. – И тебе чаевые, и комплименты. И  работать приятно. А какой положительный заряд от них получаешь, летаешь на крыльях.
Она резко остановилась, словно что-то вспомнила, и повернула назад. Арсен обратил внимание на странное поведение общинников: резкий перепад настроения, рваная, дерганая жестикуляция, резкая траектория движения и постоянна блаженная улыбка. Так обычно ведут те, кто принимает наркотики.
– Так зачем вам тот «День», который вы хотите вернуть? – крикнул он ей вслед.
– Зачем? – остановилась она на мгновение.
– Да, зачем? – стал быстро говорить он. – Ведь вы же еще молоды. У вас все впереди. Вы можете изменить почти любую ошибку.
– Вы правильно сказали – почти, но не все, – порывисто повернулась она к нему и взволнованно спросила. – Вы, наверное, считаете нас, официанток, людьми жуликоватыми?
– Что вы? Что вы? – запротестовал он. – Я всегда уважал вашу профессию. Работа как работа. Я сам даже подрабатывал.
– Кто-то подрабатывал, а кто-то зарабатывает на жизнь, – невесело сказала она. – Среди нас есть разные люди. И часто нам приходится отвечать вызовам нашей совести. Если клиент забыл немного денег – мы берем их, как чаевые. Если оставил дорогую вещь и она не попала на камеру, то не всегда рвемся возвращать. Они люди обеспеченные, с них не убудет.
– Похоже на классовую ненависть.
– Нет, это компенсация. Мы им дарим настроение – они нам деньги. Это правило.
– Комфортная философия. Обычно преступники придумывают себе такие оправдания.
– Да что вы знаете о преступлении, – гневно вскрикнула она, и глаза ее засверкали огнем ненависти. – Кто вы такой, чтобы судить нас?
– Простите, я не думал вас обидеть, – опешил Арсен.
Она вдруг разрыдалась, уткнувшись в платок, и ее плечи затряслись в такт рыданиям. Арсен растерялся.
– Простите меня, – он слегка коснулся ее, но она сердито оттолкнула его руку.
– Я не хотел вас обидеть. У меня голова кругом идет, поймите меня, – неловко оправдывался Арсен.
Она затихла. Вытерла слезы. Горестно вздохнула и присела на камень.
– Дело не в вас, – успокоившись, наконец-то заговорила она. – Вы наступили на больную мозоль. Я расскажу вам, зачем я здесь.
И чуть помолчав, начала свой рассказ.
– Как-то, на новогодние праздники, у нас появился один посетитель. Одет он бы небогато, да и по смущенному, растерянному виду было понятно, что он сюда попал случайно, в общем – не наш клиент. Я сразу же показала ему меню, указала на цены. У нас дорого, и я не люблю ставить гостей в неловкое положение, ведь от таких клиентов больше головной боли. Увидев наши цены, его глаза чуть не вылезли из орбит от удивления. Но уходить он не стал.
– У тебя деньги-то есть, паренек? – насмешливо спросила я. Не хватало еще с ним возиться потом.
– Есть, – с вызовом ответил он и раскрыл портмоне, набитый крупными купюрами. – На, смотри. 
– Ого, – присвистнула я. – Что же, вечер будет веселым.
Он заказал все самое дорогое: еда, алкоголь, десерт. Купил у продавщицы роскошный букет. И стал ждать. Так он прождал час, другой и уже на третьем, когда мы уже стали терять терпение, появилась та, которую он все это время ждал. Мы, официанты, как я уже говорила, хорошие психологи. Девушка была модной, очень эффектной и даже – красивой. И это была не нарисованная красота, а природная, натуральная. Но она умудрилась испортить свою внешность, надув свои губы и излишне подрисовав глаза. Поддалась моде, еще молодая, со временем она поймет свое преимущество. Пока же она выглядела глупой, надутой пустышкой, которые, почему-то, так нравятся хорошим парням. Они были из разных миров. Они и сидели, словно два разных мира: он – угодливо угощая, даря цветы, рассыпаясь в комплиментах и любезностях. А она  равнодушно, надменно, избалованно принимая все, как должное. За весь вечер она даже не улыбнулась: слегка отпила вино, не притронулась к еде и, не просидев и часа, упорхнула вместе с заехавшим за ней гламурным, как и она, хлыщом. Паренек очень расстроился. Раздавленный, униженный, он молча пил, тоже не притронувшись к еде. Конечно, еда у нас никогда не пропадает, но ведь она была оплачена. Из жалости, я предложил ему взять еду домой. Но он с пьяной гордостью отказался и, заказав такси, наконец-то уехал из ресторана. 
Я не сразу заметила оставленный бумажник, который нашла среди тарелок. Воровато оглядевшись по сторонам, я незаметно положила кошелек в карман. Конечно же, в тот момент я верила, что хочу вернуть кошелек. Ведь там оставалась большая сумма, а для этого паренька – сумма, наверное, колоссальная. Поэтому я решила забрать домой, чтобы утром найти хозяина. И, придя домой, оставила сумочку с бумажником на столе и забыла про него. 
И все…
– Что все? –  нетерпеливо спросил Арсен, ожидая продолжения.
– Деньги исчезли, – продолжила она. – Я снимаю комнату в большой квартире вместе с другими девушками. К нам в комнату заходит куча народу. В общем, деньги исчезли, а я так и не смогла найти концы.
– Но вы же не виноваты?
–  Если бы, – горько усмехнулась она. – Ведь я знала, что у нас нельзя держать деньги. И, тем не менее, я принесла портмоне домой. Обычно же мы оставляем забытые вещи в сейфе в ресторане. Не знаю, может, я хотела присвоить эти деньги? Может, поэтому унесла домой, ведь я нарушила должностную инструкцию. Я уже ничего не знаю, настолько запуталась.
…
Тот парень прибежал на второй день. Испуганный, с вытаращенными глазами, в панике просил, умолял найти портмоне. Говорил, что это не его деньги, что он взял из кассы, что от этих денег зависит его судьба. Но как я могу найти бумажник, которого уже нет? Тем более, признаваться в том, что унес кошелек домой.  Отчаявшись найти портмоне, паренек сел у входа, схватился за голову и заплакал, повторяя:
– Я пропал. Я пропал.
Но я ничем не могла ему помочь. Я пыталась его успокоить, он оттолкнул меня и резко выбежал из ресторана и прямо на наших глазах бросился под машину. Это было ужасно…
– Он выжил?
– Да, выжил. Но с тех пор ничего не помнит. Он сошел с ума.
– Не казните себя, Жанна. Значит, он сам виноват, если использовал чужие деньги. Это он вор, а не вы, – пытался успокоить ее Арсен.
– Нет, – тяжело вздохнула Жанна. – Он, конечно, глупец. Но он юнец, ему от силы то лет двадцать. Я же на десять лет старше его, опытнее. Мне нужно было его уговорить не пить так много. А ведь я хотела раскрутить его, чтобы мои чаевые были высокими. Да и портмоне, признаться, своровала, я ведь могла его оставить.
– Портмоне в тот день суждено было исчезнуть.
– Видимо, – всхлипнула он. – С тех пор я не нахожу себе покоя. Я часто навещаю его. Гуляю с ним, читаю книги. Но так и не смогла признаться его родителям, что это я виновата в его состоянии. А ведь парень такой хороший, такой юный. Он должен любить, заводить семью. А сейчас…
Она замолчала. Прислонилась к столбу и посмотрела на небо.
– А небо здесь красивое, – мечтательно сказала она. – Наверное, потому что нет фонарей.
Они повернули обратно.
– Я вернусь туда, в этот день, и исправлю свою ошибку. Я не воровка, Арсен! И я докажу это.



Глава 22.  Капитан
Капитан закурил. Уже прошло несколько часов, а Арсена все не было. Вот уже вечер, почти стемнело. Но его все нет и нет. Капитан соврал, что не ждал исчезнувших. Он ждал, каждый раз надеясь на то, что люди одумаются, изменят свои намерения, вернутся. Но ни один из них не вернулся. Проклятое место, оно бесследно поглощает людей.
Капитан продолжал сидеть в лодке, не желая спускаться на берег этого враждебного острова. Он смолил крепкие папиросы, выкидывая бычки в море. В них, в этих папиросах, сохранился настоящий, старый табак. Не каждый отважится сегодня курить их, для этого нужно быть таким же старым морским волком, как он. Да что уж говорить, сегодня люди вообще мало что могли нормально делать, в отличие от них, детей послевоенного времени.
 Табак стал его спутником везде: во время долгих плаваний, на вахте, на капитанском мостике, дома, на редком отдыхе. Они не расставались в том давнем босоногом детстве, когда голод и нужда трепала их, детдомовскую безотцовщину, когда громадная стена окружающего равнодушия чуть не раздавила маленьких людей. И тогда они научились курить и пить. Назло всем, бросив вызов враждебному миру, который был так жесток с ними.
Он не оставил эти привычки и во взрослой жизни, ведь мир не переставал быть жестоким. Хотя здоровье давало уже сбой. Железный Капитан, никогда не болеющий, выдерживающий огромные нагрузки во время плаваний, вдруг стал кашлять, простужаться, задыхаться.
Как-то закололо сердце – непривычная, жгучая боль, парализовавшая дыхание. И люди в белых халатах быстро сделали его немощным стариком и списали на берег. Они запретили ему все: курить, пить, есть, радоваться и печалиться. Велели жить, как бесстрастный истукан – и никакой нагрузки на сердце.  
А как так жить? Как отказаться от тех привычек, которые стали его частью?  Ведь они поддержали его во время многих передряг, в которые он так часто попадал. Они спасали его в армии, выручали на флоте, скрашивали быт на корабле, придавали силы во время шторма и бурь.
– Ты ради стопки водки готов променять семью, – в запальчивости кричала ему супруга. – Алкоголь затуманил твой разум. Ты пьешь днями и неделями. Дома шаром покати, кушать нечего, зато ты – с бутылкой. Мало того, что я утомилась ждать тебя из рейса, мне надоело терпеть твои запои.
– Пойми, я так отдыхаю, у меня трудная работа, – оправдывался он.
– А когда я отдохну? Кто обо мне позаботится? – стали вздрагивать ее плечи. Скоро она заплачет: привычные ссоры, словно по сценарию.
– Но я ведь о тебе думаю,– пытался успокоить Капитан. – И думаю, между прочим, постоянно.
– Что-то не видно, как ты думаешь, – она уже билась в истерике. – Твои дети забыли, как ты выглядишь. Какой пример ты им показываешь?
Какой пример он может показать? И вообще, какой пример нужно показывать детям? Он сам не имел примера перед глазами, которому нужно следовать. А воспитателями в то время были только женщины. Из мужчин – только старый глухой сторож. Но чему может научить сторож, если они, дети, над ним надсмехались?
Так что у него нет примера. Да и нужен ли он, пример, ведь у каждого поколения свои образцы и идеалы.
 Он не придавал значения влиянию алкоголя. Пьется и пьется, ему хорошо, а значит, и всем хорошо. Да, конечно большинство заработанных денег пропивались. Но часть все-таки уходила в семью. Да и дети не голодали, больно преувеличивает супруга. 
А почему он пьет?
Пьет, потому что порой ему становится так горько, так тоскливо, что душа просит залить все водкой, и только тогда хандра отпускает, уступая дорогу пьяному отупению. 
Жена, выросшая в полноценной благополучной семье, никогда не поймет его.
– Ты, Капитан, пропьешь не только свое здоровье, но и семью. И останешься в одиночестве, – выговаривал ему его частый гость, участковый полицейский.
Капитан состоял на специальном учете в полицейском участке, как злостный дебошир и хулиган. И всему виной его характер. Он часто попадал в переделки: скандалы, драки и шумные посиделки сделали его проблемным жильцом, и соседи часто на него жаловались. Участковый полицейский, фронтовик, был уже старым, ожидающим выхода на пенсию майором. Он жалел буйного Капитана и постоянно спасал его. По-отечески журил, поучал, пытаясь отучить от вредных привычек. Майор успокаивал и его жену, пытаясь предотвратить развод:
– Пойми, если ты его бросишь, мы потеряем человека. А он нужен обществу. Он ведь неплохой человек, просто запутался. Наша задача – вернуть его к нормальной жизни. Сделать его частью здорового мира.
 Говорят, раньше майор был политическим инструктором по пропаганде, поэтому умел говорить так складно. Но его сослали в участковый отдел полиции, из-за каких-то там интриг, или разногласий с начальством.
Супруга Капитана желчно возражала:
– Пусть он сначала научится быть нужным семье, а потом уже обществу. Вы, майор, не знаете, что значит жить с ним, с этим «великовозрастным» ребенком. Он ведь эгоист, кроме себя ни о ком больше не думает. Мне приходится готовить, убираться, детей водить в школу. Еще мне приходится работать, ведь его денег не хватает нам на жизнь.
– Знаю.
– Я каждую копейку экономлю. Трачу на семью – все в дом, да в дом. А он что? Хоть бы немного пожалел, поддержал меня, – заливалась она слезами. –  Так нет же, его интересуют только попойки и гулянки. Паразит он!
– Ну, погоди родная. Наши женщины еще не то выдерживают. На них держалась родина во время войны. Как солдат скажу, хорошая война только при хорошем тыле. А если дома никто не держит, то и воевать неохота, – успокаивал ее майор. – Представь, что он солдат. Жизнь каждого мужчины – война. А ты – тыл…
– Вот именно – война. Только он воюет со мной, и фронт его здесь, – спорила уставшая женщина. – На кого я стала похожа? Посмотрите на меня. – Она и сейчас была красивая. Высокие скулы, выразительные глаза, тонкая, грациозная шея – изможденный вид не портил ее, и даже в этой изнуренности был какой-то особый шарм.
Каждый раз, когда приходил майор, она пыталась ему выплакаться, очищаясь от всех своих обид. А доброжелательное лицо и мягкий, слегка полноватый облик майора вызывали желание пожаловаться, излить душу. И вообще, он вполне еще привлекательный мужчина. Вот если бы такой был ее муж – внимательный, добрый. Он, наверное, всю зарплату домой приносит. 
Да, и глаза… какие у него добрые и красивые. Он не алкаш, не дебошир. 
Идеальный мужчина…
 Ах…
– Давай мы сходим куда-нибудь, погуляем, – гладил ее руку майор.
– Хорошо, – успокаивалась она, вытирая слезы.
И так они исчезали иногда. А Капитан все пил да пил. 
…Потом, на какое-то время, в доме устанавливался мир. Капитан стал ночевать дома. Становился хозяйственным, домовитым, чинил все то, что требовало мужской руки. Гулял с детьми, и даже его вид изменялся: ухоженный, причесанный, бритый. От него приятно пахло.
Ей было хорошо.
А ему? Ему было настолько пресно от этой искусственности и притворства, что он через силу все это терпел.
Он любил детей. Возможно, любил ее. Но странной, невнимательной любовью.
…
Его не хватило надолго, и в очередной запой он попал опять в участок. А Доброго Майора уже не было, он ушел в отставку. И в этот раз Капитана долго продержали в участке. Вернулся он в пустой дом. Жена вместе с детьми ушла. Теперь, ему никто не мешал наслаждаться своей давней привычкой. Теперь был повод залить тоску по потерянной семье. И он стал пить беспробудно…
И чем больше он пил, тем корабли становились меньше, а рейсы короче.
Пока море не выбросило его на берег окончательно, как одинокий, никому не нужный обломок

***

Капитан посмотрел в сторону городища. Оттуда появилось одинокое сероватое облако, которое обычно сопровождает Моряну.
 Когда же вернется этот турист-журналист? Неужели он тоже исчез?
Облако над городищем разрослось и превратилось в большую мрачную тучу. Налетел легкий ветер, который растрепал волосы Капитана, и улетел. Все стихло. Внезапно ветер вернулся, усилив свой натиск. Он стал качать лодку, образуя волны. Моряна всегда приходит неожиданно. Капитан подплыл к берегу и вытащил лодку на берег. Неожиданно грянул гром, сверкнула молния, распустив свой огненный хвост по всему небу, вспыхнув прямо над ним.
Небо загудело протяжным: Буууум!
Капитан побежал по берегу, пытаясь найти укрытие, но на плоском острове ничего не было. Он не хотел идти в сторону городища, боясь исчезнуть также, как и туристы.
– Баааахх! – шарахнул гром над его ухом. Молния словно гонялась за ним.
Он бежал по берегу, пока не нашел небольшой овраг. Быстро спустившись в него, он обнаружил кости какого-то животного. Черт с ними с этими костями. Взяв большую кость, он быстро вырыл в стене оврага углубление и залез туда.
И в этот момент полил ливень.
– Уаааааааууу, – раздался непонятный вой вдалеке. 
Это ветер, успокоил себя Капитан. Он часто слышал такой рык перед бурей. Моряки считали, что это дух урагана, и лучше не попадаться ему на глаза.
Он вжался в стену. 
– Господи, прости меня. И убереги от напасти, – прошептал он и закрыл глаза.
На море начался шторм.



Глава 23. Герман
Утро началось со звона колокольчика.
Колокольчик громко зазвенел, и одновременно в комнату вбежала белая коза. Она пронеслась по всей комнате, перепрыгивая через спящих людей, и остановилась перед Арсеном, осторожно приблизившись к нему.
– Дзинь! Дзинь! – Бодро прозвенели бубенчики на шее.
Арсен вскочил от неожиданности и отпрянул к стене. Коза понюхала его и, подняв нос, проблеяла, словно озвучивая через запах свое мнение о незнакомце.
Затем повернувшись, также быстро выскочила из комнаты. А в дверь уже заходил Адам.
– Начинается новый день! – хлопнул в ладоши он, стоя в центре кельи. – Все встаем на утреннюю Шугу, дорогие мои братья.
Шуга? Что бы это значило?
Арсен в растерянности сел на своей постели, оглядываясь по сторонам. Подвижники, как назвал их Адам, стали быстро собираться.
– Арсен, вы пойдете с нами на утреннюю Шугу? – спросил его Ален.
– А что это такое?
– Там увидишь. Просыпайся, – жестом позвал Адам.
Арсен нехотя поднялся, протер глаза, зевнул, и полусонный побрел за жизнерадостными с утра подвижниками. Они спустились в зал зиккурата, где их уже ждала женская половина группы.
По углам стояли плошки, в которых дымились благовония. Комната наполнилась приторно сладким дымом.
–	Доброе утро, Мудрец! – хором поприветстовала Адама группа.
–	Доброе утро, подвижники, – благодушно воздел над ними руки Адам, словно благословляя их. – И каждое утро нас приблежает к Мечте!
–	Да, Гуру! – горячо воскликнули все. 
Адам подал Герману кувшин с жидкостью. Герман чуть отпил и передал Розе. И дальше кувшин пошел по рукам подвижников. Очередь дошла и до Арсена. Но он не решился отпить и отдал обратно.
Адам воздел руки и стал причитать:
–	Мы – центр и мы часть. Мы небо и земля. Мы вселенная радости и вечности. Мы – Великая Причиная Дня Вариации.
–	Да будет так! Да будет так! – словно в трансе повторяли подвижники, монотонно качая головами из стороны в сторону.
–	Мы видим яркий свет, – присел на пол Адам, сложив ноги. – И свет, словно высшая благодать, накрывает нас силой радости и счастья.
–	Мы видим яркий свет! – повторяли подвижники, тоже присев на пол.
–	И видим цифры, – продолжал гипнотизировать группу Адам. – Сначала пять, потом семь. Затем идут восемь и двенадцать. Эти цифры и есть ключ к нашему дню. Код возможностей судьбы.
–	Код возможностей судьбы!– прошептала группа в экстазе.
–	Пять гамм и восемь созвездий образуют восемь планет и двенадцать галактик. И пусть их энергия даст нам силы для переноса нас в наши мечты.
–	Наши мечты! Наши мечты! – исступленно повторяла группа.
–	Кундейни! Кундейни! – воскликнул Адам, закрыв глаза.
–	Кундейни! Кундейни! – восторожено вскричали подвижники.
Адам внезапно замолк. Затихла и группа. И, закрыв глаза, люди безмоловно сидели, слегка покачиваясь, как маятники, из стороны в сторону. Они менялись на глазах, в мгновения ока входя в транс. Но гипноз Адама не действовал на Арсена, возможно потому, что он не выпил из этого кувшина.
Наконец подвижники открыли глаза, взяли друг за друга за руки и поклонились Адаму. Адам же подошел к каждому члену группы и провел по их голове ладонями, что-то бормоча под нос. Все заулыбались и стали обнимать друг друга.
Но никто не обнял Арсена, словно напоминая ему, что он чужак. Адам подошел к нему:
–	Ты не член Величественного Круга, но ты сегодня посетил нашу Шугу!
–	Здорово! – со скрытой иронией сказал Арсен. – Потрясающая Шуга!
–	Добро Пожаловать в наше царство Мечты, новичок!
–	Вообще-то я не новичк. Я пришел за вами, чтобы вернуть вас к реальному миру.
–	Все приходят возвратить нас, но не возвращаются сами, – поднял назидательно палец Адам.
–	Я не собираюсь здесь оставаться. Как будет возможность, я хотел бы уйти, – возразил Арсен. – Кстати, а как можно мне вернуться в ...современность?
–	Не цените вы, молодой человек, Царство Мечты. Люди вожделеют попасть сюда,а вы хотите убежать.
– Раб мечтает о хозяине. Хозяин о рабе. А я мечтаю о реальной жизни, а не о мифе. 
–	Какое глупое высокомерие, – фыркнул Адам и недовльно отошел от него.
Герман неодобрительно посмотрел на него и сказал:
–	Это не так просто, как вам хотелось бы. Тут нужно сочетание очень многих величин: физических, химических, математических и прочих.
–	Ух ты, – зло рассмеялся Арсен. – А что же не как в фильме – абракадабра, и вуаля – ты в другом мире.
–	Так и ты, Арсен, не в фильме, – развел руками Герман.– Пойдемте лучше позавтракаем. Рассуждать на голодный желудок – дело неблагодарное.
–	Вообще-то, это все очень похоже на дурной фильм, – хотел было сказать Арсен, но не стал спорить. Тем более, на голодный желудок.  
Они прошли в другую комнату, которая, видимо, служила гостиной или столовой. На растеленной на полу скатерти лежали хлеб, кусочки брынзы, коренья, травы и луковицы.
В темно-коричневых глиняных плашках различных размеров налита жидкость, похожая на мед, в других – что-то белое, напоминающее сметану. А в небольших мисках была незнакомая бурая кашица.
В углу в большом чане над горящим костром закипала вода, а одна из женщин разливала кипяток в маленькие чашки.
За перегородкой кто-то доил козу. Присмотревшись, Арсен узнал Алена, который ловко управлялся с сосками животного и, выдоив часть молока, передавал его женщине у чана, которая доливала сырое молоко в чан.
Айтишник, доящий козу, настолько впечатлил Арсена, что он невольно засмотрелся на это зрелище. А тот весело подмигнул Арсену и, как ни в чем не бывало, продолжил свое занятие.
 Герман, взяв одну из чашек, подал Арсену:
– Подкрепись нашим чаем.
– Благодарю, – Арсен пригубил жидкость и чуть не поперхнулся от горечи напитка. – Это же не чай. – Скривился он.
– Это особый чай, меняющий сознание, – загадочно произнес усатый, жилистый мужчина. 
Этот мужчина давно присматривался к нему, внимательно изучая его, но ни разу не заговорил. Он осторожно слушал диалоги Арсена с другими членами группы, но сам не вступал, почему-то предпочитая держаться на отдалении.
Арсен давно узнал его. Марлен! 
Но впервые услышал его хриплый, низкий голос. 
– Что же, попробуем ваш чай, – улыбнулся он Марлену.
 Во главе «стола» важно сидел Адам, неторопливо поглаживая свою бороду. Он был явным лидером, наставником, учителем этих людей. Группа пыталась не смущать Арсена, но он все время чувствовал на себе любопытные взгляды.
Арсен съел сухой пресный хлеб, запил горьким отваром и, взяв в руки коренья, понюхал, и слегка надкусил. Острое растение обожгло его рот, но он заставил себя проглотить кусок и опять запил отваром, который уже не казался таким горьким. Арсен был непритязателен в еде, мог несколько дней прожить на обыкновенном печенье. Но то были печенья. Приятные, вкусные, сладкие. 
А здесь, какая-то первобытная еда. Интересно, как питаются сами горожане? Вчера на базаре он видел пышные лепешки, мясо, сладости и многое другое. То есть горожане питаются далеко не аскетично. Так почему же у общины столь скромный стол?
Но подвижники с удовольствием поглощали пресный хлеб и с наслаждением закусывали травами и кореньями. 
Невероятно! Может у них атрофировался вкус? Герман внимательно наблюдал за Арсеном и чему-то улыбался.
– Со временем привыкаешь и к этой еде.
– А горожане тоже так питаются?
– Горожанам не нужно умерщвлять плоть, чтобы войти в состояние Фретостона.
– Фретостона? Что это такое?
– Это состояние, пребывая в котором, мы переносимся в День Вариации. И специальные травы да коренья способствуют изменению духа и тела.
Герман встал и позвал за собой Арсена:
– Я хочу тебе кое-что показать.
Они вышли из столовой, поднялись по лестнице и под самой крышей здания вошли в круглую комнату, уставленную различными колбами, чертежами, лупами и прочими атрибутами лаборатории.
Досье Германа он изучил, может быть, чуть тщательней, чем других. Сначала показалось, что он и есть лидер, а не Адам. На кафедре Германа уважали и любили за добрый нрав, он был величиной в мире физики, известным ученым.   В свои шестьдесят пять он был отцом двоих детей и дедом трех внуков. Ему, казалось, незачем было сбегать, но он исчез без объяснений, внезапно, как и другие.
– Толстой ушел из дома в восемьдесят лет. Ушел из уюта, чтобы умереть на забытой станции. Значит, что-то его мучило, не давая покоя? – спорил с ним шеф. – Человек может исчезнуть в любом возрасте.
– Так он исключение. Во времена Толстого люди умели исчезать. В этом была эстетика. А что красивого в том, что физик бросил семью и куда-то пропал? Все подумают, что у него появилась любовница. Или что у него долги. В этом увидят только прозу – и никакой романтики.
 ….
Физик появился в рыбацком поселке одним из первых. И Капитан описывал его, как человека скрытного, молчаливого и даже – недружелюбного.
– Условно можно найти хоть какую-то логику исчезновения у остальных. Но в вашем случае мне было непонятно. Пожалуй, у вас самая идеальная жизнь среди остальных. Или я чего-то не знаю?
–  Вы правы. У меня действительно идеальная жизнь. Хорошая жена, послушные дети. А внуки, – мечтательно закрыл глаза Герман. – Они просто невероятные, я так по ним скучаю.
– Так в чем же дело? Почему вы исчезли?
– Я никогда не нуждался в деньгах, никогда. Я человек скромный, мне не нужно многого. И даже той зарплаты профессора мне было более чем достаточно.
– Да, я слышал, что у ученых небольшие зарплаты, не до науки сегодня.
– Нищему все кажется нищим. Богатому – богатым, – многозначительно ответил он. – Ведь настоящие деньги в голове, а не в руках. И я выстроил дистанцию, цель которой – не преступать линию денежного фронта. Никогда. Линия, за которой начинается рабство. 
Но эту линию пришлось нарушить, когда потребовались деньги на учебу внуку в Лондоне. И я взял кредит, за который не смог расплатиться. Вот так я попал в кабалу.
– Разве кредит – это кабала? Наоборот, в некоторых случаях это огромная помощь.
– Это лукавство, молодой человек. Кредит – долговая яма, особенно, если высок процент, который быстро истощает силы и благосостояние. И мне посулили хорошие деньги, пришлось согласиться на предложение Адама. Я бы не стал сбегать, если бы не деньги.
– За этим проектом стоит только Адам?
– Я не знаю инвестора, но мне посулили стоящие деньги. 
– То есть, у вас нет желания исправить судьбу? Получается вы здесь из-за денег? 
– У меня действительно нет мечты, сама моя жизнь уже мечта. Мне нечего исправлять.
– Сейчас редко можно встретить человека, у кого нет никаких раскаяний. 
– На самом деле, их много. Но люди часто боятся признаться в том, что они счастливы. Вместо этого они выбирают роль сожалеющего.
– Хорошо, допустим. Но насколько реальны эти перемещения во времени? Это же фантастика?
– Фантастика – это то, что не вмещается в нашу реальность. Мы живем в трехмерном пространстве, а видим все вокруг себя в двухмерном. А представьте, что их, измерений, намного больше. Согласно теории суперструн, из которой состоит Вселенная.
– Но это же просто теория, если не ошибаюсь, квантовой физики? Не знаю, но если это правда, то ваше открытие стоит Нобелевской премии. 
– Нас не интересует премия.
– Конечно, зачем вам миллион долларов, если вы можете вернуться в прошлое и сделать правильную ставку или инвестицию, а потом вернуться и стать миллиардерами.
– Нельзя использовать этот инструмент для обогащения.
– Вы противоречите себе, Герман. Разве вы здесь не из-за денег?
– В процессе реализации эксперимента вопрос денег ушел на второй план. Произошла некая трансформация, где материальные ценности перестали быть значимым.
– Но за кредит-то вы всё еще должны?
– Должен, – вздохнул Герман. – Но эта проблема решаема. Есть вещи, которые могут повлиять в глобальном смысле. Например, мои инвестиции в прошлом могут изменить экономику, создать кризис. Кто его знает, куда я вернусь и вернусь ли вообще? Может быть, вернусь в мир, полный хаоса. Эти вещи очень опасны.
– Эффект бабочки? А для чего тогда вы создали этот инструмент?
– Дать возможность людям изменить свою личную судьбу. Это такой, знаете ли, научный эксперимент.
Арсен взял в руки колбу и потряс в руках.  
– Вы исчезли первым. Значит, остальные пошли за вами?
Герман мягко отнял у него колбу и поставил на место.
– Организатор не я. Здесь нет организаторов и лидеров. 
– Но ваш Адам достаточно успешно играет роль лидера.
– Ах, это видимость, – снисходительно усмехнулся Герман. – И поэтому вы слишком категоричны. Люди не понимают прелестей вторичности, я бы даже сказал – «секондаризма» . Желание быть лидером для человека духа и мысли – это патология. 
– Разве Адам не понимает этого? 
– Иногда он увлекается, это правда. Ему нравится быть лидером, но это внешнее, скорее, это желание людей, а внутри он чистый секондарист, как и я.
– Что за секондаризм? В чем суть этого понятия?
– Секондаризм – это вторичность, а не первичность. Он позволяет быть рядом, но также влиять на мир, как и лидер. Быть вторичным, не значит быть в унижении, наоборот, это позволяет стать более совершенным, оставаясь в тени первичности. По сути, мы все – элементы вторичности, порождения вторичного иллюзорного мира, после которого будет основной первичный мир, если вы, конечно, не атеист.
–  А я думал, что все ученые – атеисты.
– Ученые тоже разные, – усмехнулся Герман. – Когда прижмет, все становятся верующими. 
– Так вы, Герман, как секондарист, как серый кардинал, управляете этим маленьким мирком, прячась за спину Адама?
– Нет! Нет! Ни в коем случае! – физик замахал руками в знак протеста. – Я всего лишь серая тень на этом небосклоне, – пошутил он.
– Меня всегда смущали люди, сознательно принижающие свою роль. В них скрыта мания величия, нерастраченные амбиции.
– Какие амбиции? Я вас умоляю. Я просто хочу помочь людям.
– Вообще-то это преступление – вводить людей в заблуждение.
– Вы уверены, что они заблуждаются?
– Как иначе объяснить мотивацию людей, пропавших в средневековье? Только обманом и манипуляциями их можно затащить туда.
– Да люди умудряются и в современности создать средневековье. А мы можем предоставить им такую возможность. Вы, молодой человек, не представляете, какое открытие мы совершили. 
– Вот почему мне никогда не нравились ученые: ведь для вас что человек, что крыса – просто подопытные животные.
 – У нас важная миссия, которая пока невразумительна людям, поэтому они берутся мерить нас по человеческим меркам. И мы это понимаем.
– Ничего вы не понимаете! – Раздраженно воскликнул Арсен. – И вообще, в чем смысл этих перемещений во времени, если есть гипноз, который может вернуть человека в прошлое? Или компьютерная программа, создающая виртуальную реальность – столько возможностей ухода от реальности.
– Мы не создаем иллюзию, мы реально телепортируем сознание в тот день и в то место, где человек захотел бы попасть. И, оказываясь в том дне, он имеет возможность менять свое будущее. 
– Но в чем же секрет? И почему никто в мире не знает об этом?
– На самом деле этот метод открыли уже давно, но эта технология скрывается, и ее знает только избранный круг. 
– Не люблю различные теории заговора и прочие фантазии. Вы сейчас говорите невероятное: неужели люди действительно путешествуют во времени?
– Только избранные, иначе будет хаос.
– А в чем же состоит ваш метод?
– Если вкратце, то это сочетание физики, формул математики и лингвистики.
– Магия?
 – Мы просто ограничены разумом и все непонятное называем магией. Хотя магия – это все то, до чего наука еще не дошла.
– А почему этот город? И почему именно этот период истории?
– Важен не город, а точка, под которым сходятся все линии – струны измерения. И именно этот город на данном отрезке времени оказался идеальным. Впрочем, у нас не было выбора – мы получили то, что дали расчеты. Мы не можем попасть в любое историческое селение, в которое захотим. Данный город – это в некотором смысле детерминированный пункт, который мы не можем изменить.
– Когда у вас следующий сеанс?
– Мы не можем выходить так часто. У каждого есть только один шанс, и редко – второй. Это не развлечение и не туристическая поездка.
– А мне можно?
– У вас есть день, где вы хотели бы изменить судьбу, Арсен?
– Как-то не думал об этом, – задумался он.
– Тогда вам задание, – улыбнулся Герман. – Подумайте до завтра о своем Дне Вариации.
– Если я найду это День, смогу его прожить?
– Это зависит от вас, – загадочно сказал физик. – Только от вас.





Глава 24. Жан
Жан пыхтел, отжимался, иногда подпрыгивал на месте и временами вставал в боксерскую стойку, изображая бой с тенью. Но он не выглядел человеком, уделяющим время физкультуре, тем более не был похож на спортсмена. С величественной осанкой, жесткими волосами, большой и мосластый, он был похож на породистую, вальяжную лошадь, но не на спортсмена. Небольшой живот был незаметен при его высоком росте, а холеное лицо не было изможденным даже здесь, в отрыве от цивилизации. И пышущие здоровьем розовые щеки не изменились, если сравнивать с его фотографией в досье.
– Я смотрю, Жан, вам здесь достаточно комфортно? – спросил Арсен, прогуливаясь по двору.
– С чего вы так решили? – прервался Жан, вытирая пот платком. 
– Да вы вообще не изменились, – усмехнулся Арсен. – Все выглядят изможденными, усталыми. Но только не вы.
– Многие держат пост, может поэтому? – ответил он, напряженно всматриваясь в непроницаемое лицо Арсена. – А зачем вы спрашиваете?
– Да просто, – как ни в чем не бывало, засунув руки в карманы, подошел к нему Арсен. – Чувствую, вы не только постную еду кушаете, но и страстными блюдами балуетесь.
– А вам-то, какое дело? Ведь я не давал обет поститься.
– Я ни в чем вас не упрекаю.
– А говорите так, словно священник или мой личный диетолог, – раздраженно ответил Жан, вернувшись к своим упражнениям. Но вдруг тяжело задышал, закашлялся и остановился.
– Послушайте, Жан. А это вы тот самый инвестор, который оплатил все это мероприятие?
– Что? – замер от неожиданности Жан.
– Ну, серьезно. Кому, как не вам, все это должно быть выгодно?
– Ха-ха-ха, – рассмеялся Жан. – У вас синдром любителя заговоров. Как сказал мой любимый писатель Умберто Эко «Из них хорошо создавать бестселлеры, но взрослые люди не принимают эти вещи всерьез».
– Ух ты, – деланно удивился Арсен. – Как роскошно вы блеснули цитатой знаменитого интеллектуала.
Жан был владельцем крупного банка, входил в список миллионеров. Пожалуй, это самый богатый и известный из группы. Его часто показывали по телевизору, его фото было на обложках модных изданий и на городских билбордах. Но с недавних пор он исчез с информационного пространства. Как-то Арсену на глаза попалась информация, что его банк обанкротился, и многие вкладчики не смогли вернуть свои накопления. Было много шума, но Жана нигде не было видно. Он пропал, бросив жену и детей. Но исчез давно, задолго до того, как группа пропала на острове. И меньше всего Арсен ожидал увидеть его здесь, ведь с его деньгами и возможностями он мог бы жить где-то на тропических островах.
– Тот сайт, на котором общались участники группы, оформлен на  аффилированную с вашим банком компанию. Эта же компания через туристическое агентство заказывала билеты всем участникам группы. Странное совпадение, не правда ли?
– Да вы прямо Эркюль Пуаро, – засмеялся Жан. – Или «Мистер» Марпл ? Такое расследование провели. Вы точно журналист?
– Я особый журналист.
– А зачем мне это нужно, Арсен? – олигарх вытащил из сумки самодельную сигару и подкурил от спичек. – Кстати, хотите покурить?
– Не откажусь, – мучимый табачным голодом Арсен судорожно затянулся, но сразу же поперхнулся. – Что это такое?
– Это волшебная трава, которую удалось собрать здесь, – хитро улыбнулся олигарх. – Высушиваешь траву, оборачиваешь ее в листья, перевязываешь. И вот тебе и сигарета.
– Но она больше похоже на марихуану. 
– Ни в коем случае. Эта трава еще лучше, – взяв двумя пальцами за сигару, манерно затянулся банкир. – Она намного мягче, лучше успокаивает, и в ней нет вредных веществ. Она даже где-то лечебная.
– И поэтому у вас такой цветущий вид? – пошутил Арсен.
– Кстати, вполне возможно. Да и физик сказал, что трава полезная, – расслабленный после сигары, Жан блаженно растянулся на глиняной скамейке.
– А у вас здесь есть возможность проверить свойства травы? Чтобы сказать, вредно или нет, должны быть долгие клинические испытания. А «по словам физика» – звучит не очень убедительно. Тем более, он не биолог и не химик.
– Ну, как знать. Во всяком случае, отбивает желание курить. Давно хочу бросить, вот и случай представился, – затянулся он напоследок и потушил самокрутку. – Так на чем мы остановились?
– Мы говорили о вашем возможном спонсорстве всей этой авантюры.
– А зачем мне это надо? В чем выгода?
– Вы захотели сбежать. Замести следы. Вы ведь банкрот, и вас ищут, – злорадно заметил Арсен.
– Боже, какая чушь, – захохотал олигарх низким грудным голосом, театрально воздев к небу руки. Он все делал театрально: курил, разговаривал, смеялся. Жизнь, видимо, для него тоже была игрой.
– Вы изначально спонсировали опыты Адама в области «разрыва времени», разве не так?
– Но вы не объяснили – зачем? Я мог бы сбежать и в другую страну.
– Ваша задача – дальнейшая коммерциализация идеи. Но сначала протестировать, посмотреть, пощупать. Вряд ли для вас есть День Вариации.
– Почему вы так враждебно настроены ко мне? – повернулся к нему банкир, и Арсен заметил, что его глаза слегка косили. 
– Вы бизнесмен, и прибыль должна быть самым главным ориентиром вашей жизни. А тут такие возможности.
– Да вы заговорили, словно красный комиссар. 
– Я вообще аполитичный. Но, честно признаться, сталкивался с вашей породой людей, и представители вашего класса никогда не внушали мне доверия.
– Вот такие как вы, делящие людей на классы, мне тоже не внушают доверия. Вы словно продавец, фасующий товары и наклеивающий бирки. Человек – слишком сложное существо. И среди банкиров, и среди журналистов  есть разные люди. А вы рассуждаете как экстремист-террорист. Всех расстрелять и точка. Мы уже проходили это.
– Но то, что вы, капиталисты, сделали с этим миром, это хуже любого террора.
– Мы уже наелись утопий. Хватит! Капитализм – это самая естественная форма развития общества. 
– Обогащая одних, делает нищими других?
– У вас типичная классовая ненависть к богатым. Я бы даже сказал – пролетарская зависть. Вы не смогли добиться того, чего добились мы. Вы неудачники, вот от этого и появляется ненависть. Богатых ведь никто не любит.
– А есть за что их любить?
– Вы удивитесь, но есть. Мир двигали купцы, промышленники, бизнесмены. Они открывали континенты, находили новые торговые пути, создавали мануфактуры и строили заводы. Да если бы не предприниматели, мир так бы и жил в каменном веке.
 – Взгляните вон на тот караван, – показал он на проходящую колонну верблюдов, нагруженных тюками. – Эти купцы, рискуя своей жизнью, едут за тысячи километров. Эти люди – послы, устанавливающие международные отношения. Они двигают прогресс, развивают цивилизацию и даже культуру. Если бы не было торговли, никто бы не открыл Америку. 
– Особенно индейцы очень рады этому, – язвительно заметил Арсен.
– Такое тоже бывает. Но ведь не купцы спровоцировали геноцид.
– Геноцид спровоцировали по сути те же предприниматели. И вообще, я думал, что прогресс развивают такие гении, как Микеланджело или Да Винчи.
– Кем бы они были, если бы богатые люди не спонсировали, не стимулировали их творчество? Да они умерли бы с голоду.
– Ну, так вы-то что полезного создали?
– Я создаю рабочие места. Я плачу налоги. Я формирую экономику.
– Ваши предприятия оказались банкротами, а банк лопнул, и люди лишились своих кровных денег.
– Вот видите, как нам приходится рисковать, – изменившись в лице, взволнованно вскочил со своего места Жан. – А каждое банкротство – убытки и для самих банкиров. Вы думаете, мы только играемся? Да ваша «газетенка», уверен, тоже спонсируется каким-нибудь предпринимателем. И вы, Арсен, очень даже успешно пользуетесь благами капитализма, ведь вы тоже обеспеченный человек.
– Наша газета спонсируется нашим коллективом, – гневно парировал Арсен.
– А на что вы живете? – едко спросил Жан, сощурив глаза. – На рекламе, которую дают «проклятые капиталисты»? 
Арсен ничего не ответил и сердито замолчал, отвернувшись от Жана. Внутри клокотала ярость к этому важному, обнаглевшему воротиле, чувствующему себя всюду хозяином жизни. Ему хотелось уколоть, разозлить, вывести из себя этого самодовольного банкира, но в итоге он сам вышел из себя, не найдя нужный аргумент.
Японцы говорят – «потерял лицо». Он потерял суть разговора. Ему так много хотелось высказать: что они сосут кровь у народа, что они обкрадывают людей, что все большие состояния заработаны нечестным путем. Но ведь он, Арсен, живет на их, капиталистов, деньги. И если бы не они, не вел бы он обеспеченную жизнь известного журналиста.
А может его ударить? Это лучше любых аргументов. Хороший удар и сам является веским аргументом.
Непонятно, почему у него возникла такая ненависть к Жану? Они никогда не встречались, не были знакомы, но почему-то Жан сейчас казался ему самым лютым врагом. И Арсен уже физически не мог находиться рядом с ним, а потому  презрительно окинул взглядом банкира и процедил сквозь зубы: 
 – Я не хочу спорить. Ведь на один довод у вас найдется тысячи уверток. Вы изворотливый народец, не зря удается вам выходить всегда сухим из воды. Только нехорошо, Жан, воровать.
– Кто же здесь вор?
– Вы забрали деньги вкладчиков?
– Наивный юноша, вы ничего не смыслите в банковской сфере, – снисходительно улыбнулся Жан.
Арсен опять стал было закипать от этого самодовольного тона, но быстро сумел взять себя в руки.
– Не нужно фамильярничать, Жан. Я не ваш подчиненный.
– Хорошо, не буду, – тот примирительно кивнул головой. – Я не хочу с вами ссориться, Арсен. Что нам делить? Давайте лучше пожмем друг другу руки? – И протянул ему руку.
Арсен, надменно посмотрев на него, не ответил на рукопожатие и молча отошел от него.
Он вышел со двора и пошел в город.
Местные дети, увидев его, стали показывать на него пальцем. Арсен вспомнил, что до сих пор ходил в джинсах и футболке, и его одежда привлекала внимание и выглядела необычной для местных.
В город прибыло много купцов и улицы заполнились новыми, незнакомыми запахами. Приезжие торговцы бойко торговались с лавочниками, расхваливая свой товар. Погонщики давали корм уставшим верблюдам, важные купцы, расстелив на площади ковры, трапезничали, а слуги разносили еду между ними.
Маленький слуга запнулся и опрокинул блюдо с едой. По земле рассыпалось горячее мясо с ароматной приправой. Тут же сбежались нищие и жадно накинулись на еду, быстро проглотив все то, что было на земле, не дав даже опомниться слуге. Бородатый купец от злости стегнул по спине споткнувшегося слугу плеткой и гневно закричал на него. Испуганный слуга, закрываясь руками, попятился назад и скрылся за погонщиками.
А другие купцы, развеселившись оплошностью нерасторопного слуги, весело подтрунивали над его хозяином.
  

Глава 25. Египтянка
Она была незаметной заметностью, некрасивой красивостью – в ней все было противоречиво. Невысокая, тонкая, с короткой стрижкой, она напоминала девочку-подростка. Он была смуглой, и ее загар не сходил с лица круглый год. Неприметная, она неожиданно появлялась в университете и также внезапно исчезала. Ее имя не смогли вспомнить однокурсники, сказав «Вон та, черненькая». Она редко разговаривала с кем-то, ни с кем не дружила.
И никогда не смотрела прямо в глаза.
Но один раз, когда они столкнулись на лестнице, она посмотрела на него огромными, на пол-лица, глазами, с бесноватыми искорками магического оттенка, и улыбнулась. И он улыбнулся в ответ. Так они и стояли, молча улыбаясь друг другу. 
А вокруг проносились люди.
Они так и не нашли слов. Они пошли дальше – каждый по своим делам. Но пройдя несколько шагов, каждый обернулся. Он хотел еще раз увидеть ее глаза, а она – его. Изящно подняв руку, словно жрица на египетской фреске, она слегка помахала ему и, величественно ступая, медленно пошла по коридору. А он стоял, завороженный этим внезапным ощущением пробуждения, выхватившим его из шумной сутолоки студенческих лестниц. 
Египтянка. Так он ее и прозвал.
При встрече они молча улыбались и смотрели друг другу в глаза, разглядывая в них цвета и слова. А на лекциях, сидя в первом ряду, она спиной чувствовала его взгляд и, словно пловец, окуналась в бескрайнее море его любви и восхищения, но, не позволяя себя уходить далеко, контролируя расстояние до берега и экономя свои силы.
Ведь море бывает опасным, и волны забирали немало молодости.
… Они шли и опять не находили слов. Ведь у них есть глаза, которые так много говорят. Со стороны они казались влюбленной парой. Ведь так молчат те, кто давно любят друг друга. Но они так мало знали друг о друге, но так много – в том эфире, некоей выси, которая окутывает два сердца, становящихся единым, что земные знания теряли смысл.
 И они все шли, молчаливые, неожиданно влюбленные, блаженные и улыбающиеся.
И весь мир улыбался им. Ведь нельзя на улыбку отвечать хмурью.
Ведь улыбка лучше любой преграды.
И они улыбались, чтобы улыбались все.
А люди, увидев эти два счастливых сердца, радовались, что есть в мире улыбка и счастье, что в жизни после ночи наступает утро, а после пресной тиши просыпается страстная буря.
Но он улыбался и один, когда шел обратно, опьяненный странным, вроде бы счастливым, но в то же время щемящим, тоскливым чувством, поглотившим слова. И тогда, чтобы слова обрели звук, он стал писать, изливая душу рифмам. Он писал рваным, беспорядочным слогом, пытаясь излить бумаге свои чувства, поведать миру о влюбленной душе, летающей над будничной серостью.
И вдруг открылось столько красок вокруг, словно бы он, будто художник, научился видеть оттенки и полутона. Ведь мир прекрасен, но только чувство позволяет увидеть его. Он не думал о стиле, не думал о форме, он не был строгим последователем поэтической школы. Разве страсть можно уложить между ямбом и хореем?
Но буквы любят внимание, а слог прощает влюбленного, и тогда его перо творило гармонию, меняя стиль и красоту сочетаний. Его стихи блуждали в формах, как и он сам блуждал в мыслях. То подражая Хайаму, он изливал печаль через рубаи. То вдруг пробуждался радостной весной Есенина. Иногда его перо становилось суровым и молчаливым, и тогда он выдавал многозначительное хокку:
Я видел много страниц,
Но не увидел одного слова,
Город не знает любви.
…
И он писал и писал, творил и творил, упиваясь жанрами и новыми открытиями. Он и не помнил уже, зачем начал писать. Поэзия так увлекла его, что он забыл обо всем на свете. Его стиль постепенно приобрел очертания, и слог укрепился, а слово его выражало значение, иногда и много значений. Он стал ценить букву, ведь через букву можно передать мир.
И они, склонив головы над рукописями, при свете зажженной свечи, читали красивые слова о любви. Ведь стихи надо читать при свечах, а не при лампе.
Слова его были так прекрасны, что она решила молчать при нем. Ведь после его стихов трудно осквернять мир простыми словами.
Мы будем молчать или будем говорить стихами.
Но лучше молчать. Если нет стихов.
И они сидели молча, смакуя, словно прекрасное вино, восхитительную симметрию слов.
И окрыленный, он возвращался домой, чтобы писать дальше. Чтобы творить лучше и прекрасней. Чтобы сделать мир лучше и привести в гармонию слова и звуки.
Ведь поэт – это посланник любви миру. И он должен рассказать, какая бывает любовь. Но чем больше он писал о любви, тем больше отдалялся от нее. Он писал о возлюбленной, словно об абстракции, словно ее не существовало в этом мире. И стихи его становились все печальней, все грустней.
И каждый раз, когда он начинал писать, щемящая тоска разрывала его сердце – и это чувство было сильнее самой любви.
Ведь любовь слишком простое чувство, чтобы писать о ней. Ведь пишут о тоске по любви, а не о самой любви. 
И он все больше и больше погружался в элегичную меланхолию, творя пленительные, полные космической гармонии, стихи. Но в них было все меньше любви, а все больше совершенного изящества стихотворной формы.
Стихи стали как игра, которая забавляла, развлекала и услаждала его.
И он забыл про весь мир, заселив свою душу словами, а не любовью.
Он писал днем и ночью, стараясь удержать каждый круг земли, ухватить каждый час. Но разве время подчиняется человеку? И чем больше он пытался облечь слова в минуты, тем больше он терял часов.
И время стало играть с ним, забрав его вектор и память. А слова тоже хотят любви, а не забавы. И они покинули его, оставив его в великом молчании. И тогда он очнулся и крикнул изо всех сил:
–ААААААА!!!
Но никто не отозвался, ведь слова были последними, кто был с ним. И он побежал к ней, ведь она держала его за этот мир. Ведь все началось из-за нее. Она была причиной и музой. Она была смыслом, а не стихи. Разве стихи имеют значение, когда нет страсти?
Он искал повсюду – в домах, парках, залах и университетах. Он даже искал ее в театре, на концертах и в кино. Ведь она так любила искусство выражения любви.
Но ее нигде не было. Испарилась внезапно, как и появилась. И никто не знал о ней. А многие даже не вспомнили ее, ведь она была такой неприметной и незаметной.
Коварное время было так бесшумно, что он потерял счет. И потерял миг, который связывал их.
Он стал читать книги. Стал читать, чтобы утолить свою печаль, чтобы заменить этот мир, в котором его душа страдала, другими мирами, где страдали другие.
Он стал читать, чтобы вернуть слова. 
Он стал читать, чтобы вспомнить, как все начиналось.
И каждый день он проводил в книгохранилище, пока перед ними не появилась она.
Время не сказало ему, как он изменился. Но показало ее, все еще прекрасную, все еще молчаливую, такую близкую… 
И такую же далекую и чужую.
Слова не были нужны. Ее глаза сказали все. Они сказали об ее ожиданиях. Об ее муках и печали. О времени, которое постоянно напоминало ей о нем. И о тумане, за которым спрятался он.
Ведь Время – Мудрец, и оно напоминало Ей о быстротечности красоты и молодости.
И нужно выбирать хлеб вместо сахара. Без сахара можно прожить, но без хлеба – нет. И она выбрала хлеб. Сухой, молчаливый, улыбчивый. Но его улыбка была пресна, как и его молчание, которое не имело смысла. Его не покинули слова. Их у него было мало, как крыльев у курицы, которая не может летать. У него не было страсти. Он не умел любить. Но он был рядом, и он бы верен.
Он никогда не исчезал, не тонул в бездне творчества. Его не пьянили рифмы, и не мучало похмелье творца.
Он был чистым, как убранное поле, ясным, как небо без дождя. 
И она приняла его зерно, чтобы наполнить тело молоком. И полилось молоко и не раз и не два, ведь Время умелый советчик. Ведь ожидания лишены надежды. Ведь можно найти вкус и в пресном хлебе. Ведь пресный хлеб полезен, а зерна его цельны.
И на хлеб покоится могущество, которое приняла и она, став частью его величия прозы.

*** 
Он молча плакал. Рыдания, словно июльский дождь, увалжняют засохшее от тоски сердце. Слезы облегчают многие любящие души. И внезапно судьба дала ему возможность увидеть ее сквозь пасмурный дождь хмурой души.
Она лишь улыбнулась. И в этой улыбке было одно: Прощай!
И снова исчезла. Так, как исчезают древние жрицы любви. Так, как растворяются древние египтянки. 
И снова в нем стали появляться слова. И снова он стал писать, сквозь слезы, сквозь боль. 
–	Прощай! – сказал он стихами. 
Но Время умный наставник. Но не для него, ведь он не дружил со Временем. И он ушел в безвременье, наполнив слова совершено новой, живительной истомой, сказав прошлому:
–	Прощай!
Ведь когда нет души и страсти, красивые слова — это только пыль времени и песок пустыни.

Глава 26. Ил и Или
Несмотря на укрытие, Капитан промок. Вода залила овраг, и он чуть не захлебнулся в дождевом потоке. Громко ругаясь, он выскочил наверх, весь мокрый, в грязи, а рука автоматически потянулась в карман, чтобы срочно закурить этот стресс. Но папиросы тоже промокли и рассыпались в руках.
– Черт! – еще больше выругался Капитан. – Пропади вы все пропадом, городские олухи, вместе с вашим городом. Я возвращаюсь домой. – И решительно направился к лодке.
Когда Капитан злился, хромота исчезала, и он шел ровной, прямой походкой. Дойдя до лодки, он оглянулся на развалины, надеясь, что кто-то появится оттуда. Но там было пусто. Махнув рукой, он стал отвязывать лодку.
– Здравствуй, Капитан, – окликнул его женский голос.
Он вздрогнул от неожиданности. Перед ним возникла женщина в белой накидке. Длинные черные волосы спускались почти до одетых в песочные сандалии ног.
– Ты всегда приходишь неожиданно, Или, – пробурчал Капитан. – Это невежливо, в конце концов.
– Извини, ты так увлеченно ругался, что я заслушалась. Восхищаюсь твоим мастерством, которого ты, наверное, добился в течение большого времени.
– Издеваешься? – беззлобно проворчал он. 
– Серьезно, Капитан. В нашем мире порой так не хватает крепкого словца.
– Почему?
– У нас нельзя ругаться, Капитан. Иначе нарушится гармония звука.
– Я моряк. У нас крепкое слово заменяет приказы.
 Капитан собирался было запрыгнуть в лодку, но оттуда появился мужчина в темном элегантном смокинге. 
– Приветствую тебя, старый друг, – улыбнулся он белоснежными, засиявшими на появившемся солнце зубами.
– И ты здесь? – удивился Капитан.
– И я здесь, – радостно подтвердил мужчина.
– Редко вас можно увидеть вдвоем. Сегодня, наверное, праздник, особый день? – язвительно заметил Капитан. – Кстати, вообще-то никто не разрешал тебе залезать в мою лодку.
– О, прости, – поднялся со своего места мужчина и легко спрыгнул на песок.
– Все танцуешь, Ил? – спросил Капитан.
– Это тоже самое, как спросить, все хромаешь, Капитан?
– Не тоже самое. Сравнение отвратительно, – возразила Или. – Более того, оно не этично.
– Ты создана, чтобы возражать мне. Используешь любой шанс, чтобы поспорить со мной. Вот поэтому мы не смогли с тобой ужиться, – сердито сказал Ил.
– Да? – удивленно воскликнула Или. – А может быть, мы не смогли жить вместе из-за твоей неучтивости и грубости?
– Какой еще грубости? Ты же видишь, я в смокинге, значит – невероятно учтив.
– Расскажи это своему танцевальному салону, – зло рассмеялась она.
– А что не так в моем салоне? Мы не мешаем никому. Живем себе под морем, создаем нужные волны. Кстати, волны, благодаря которым существует ваше Заволние.
– Заволние рождает звук, благодаря которому вообще существует Море.
– Но что ваш звук без нашего танца ритма?
Капитан молча наблюдал за их перебранкой. Они все еще остались семьей, даже несмотря на то, что живут в разных мирах.
– Хватит уже, молодые. Вам лучше сойтись, чтобы каждый день ругаться, – добродушно рассмеялся Капитан. – Да и видно, что вы все еще любите друг друга.
– Не нужно говорить за нас, – сердито огрызнулась Или. 
Они обиженно отвернулись друг от друга.
Вот она любовь – вместе трудно, отдельно еще трудней. Ил, насвистывая себе под нос, невозмутимо пошел в сторону городища.
–Эгоист, – бросила в сердцах Или. – И всегда им был.
Капитан улыбнулся и стал прилаживать весла к уключинам.
– Ты решил бросить его здесь? – спросила Или.
– Так не ждать же его, – развел руками Капитан. – Может, он вообще не вернется?
– Он не из них. Он должен вернуться. 
– А мне кажется, что он такой же, как и они. Я понимаю, что тебе он дорог. Что он особенный. Но чем он отличается от них? Скажи, – повернулся Капитан к ней. – По мне он такой же, как и любой из заснувших.
– Если ты уедешь без него, то это будет предательство, – заявила она. – Это даже хуже предательства.
– А разве я давал ему клятву верности? – удивился Капитан. – У меня нет никаких обязательств перед ним. Предают тех, кому клялись в верности.
– Но ты же знаешь, зачем он здесь.
– Не знаю. Я даже не знаю, зачем я здесь. Что уж говорить о нем.
– Прошу тебя, Капитан, не покидай его, – умоляюще взяла его за руку Или. – Ты должен быть здесь, пока он не выйдет из городища.
– Но сколько мне его ждать? У меня нет папирос. Кончились припасы. Я здесь не выдержу долго.
– Ты сильный и выносливый, Капитан, – погладила его руку Или. – И ты не такое выдерживал. 
– Меня тошнит от этого острова. Ненавижу это место, – бурчал Капитан, но уже более мягким тоном, не в силах устоять перед взглядом Или.
– Ты же знаешь, что должен остаться, – уговаривала Или.
– А может, мне сходить туда, в подземелье? – предложил Капитан.
– Ты не должен там быть, – отвергла его идею Или.– Ты должен быть здесь.
– Слишком много я «должен», по-твоему, Или. Тебе не кажется? Я вообще никому ничего не должен.
– Капитан, не торгуйся словами. Не пристало тебе, – сурово сказала она и, тут же смягчившись, умоляюще взглянула на него. – Я прошу тебя, ради меня.
–  Как можно отказать тебе, когда ты так смотришь на меня. В твоих глазах слишком много женской силы.
– Я всегда тебе верила, – обрадовалась Или и обняла его.
Капитан покраснел, недовольный, что так быстро сдался. А она, побежав к стоящему вдалеке зеленому грузовику, вскочила в кабину и, помахав на прощание, завела мотор и исчезла в поднятой пыли. 
Как только она уехала, Ил, с легкой ленцой прогуливавшийся по берегу, сразу же поспешил к Капитану.
– Не понимаю, зачем она эпатирует этим своим грузовиком? На кого хочет произвести впечатление? Сплошной китч!
– Женщины, – многозначительно заметил Капитан, опять привязывая лодку к камню на берегу.
– Женщины, – вздохнул Ил. – Ну, о чем договорились? Ты остаешься?
– А что делать? Сам видишь, как складываются обстоятельства.
– Море любит терпеливых, – философски изрек Ил. – А ты любишь море.
– Море окружают терпеливые, – сказал Капитан, посмотрев на синюю гладь. – Но почему море так невзлюбило нас? Каждый год оно уходит все дальше и дальше от нас.
– Потому что обиделось на тех, кто не возле моря. На тех, кто нетерпелив. На тех, кто сердцем зол. На жадных и алчных.
– Сегодня время алчных, – согласился Капитан. – А мы несем бремя жадных.
– Вечный Рыбак может спасти Море.
– Эх, если бы предания были правдой. Как бы я хотел, чтобы море стало таким же большим, как прежде, – скорбно промолвил Капитан и, наклонившись, взял в руки песок. – Чтобы моря было столько же, сколько песчинок в пустыне. Но, к сожалению, Вечный Рыбак – это всего лишь миф.
– Почему миф?
– Да потому, что никто не видел этого Вечного Рыбака. Да и где он находится, и что он собой представляет? Когда он, черт его подери, должен появиться? Вечный Рыбак такой же миф, как и Летучий Голландец.
– Ты не веришь в мифы, Капитан?
– Я верю только в то, что вижу своими глазами.
– Ты веришь в мой мир – в Мирию. Ты веришь в мир Или – Заволние. Но ты не веришь в Вечного Рыбака?
– Я не сказал, что не верю. Я сказал, что не вижу его. А это близко к тому, чтобы сказать: не верю. Но все же не то же самое, поверь мне.
– Твое дело – верить или не верить, – усмехнулся Ил. – Вера – это надежда. Без веры нет надежды. И нет смысла. 
– Мне есть во что верить, Ил. Уж поверь. 
– Не буду спорить с тобой, Капитан, – улыбнулся Ил. – Я не люблю споры.
– Ага, ну да, конечно, – невнятно пробормотал Капитан.
– Я пойду, Капитан, – повернулся к морю Ил. – Меня ждут ритмы волн. Ведь я постоянно на посту: танцевать, чтобы поддержать кусочек моря, который у нас остался.
– Хорошей вам работы. А мне тут торчать, – пробурчал Капитан. – Видимо, придется торчать до прихода Великого Рыбака.
– Не грусти, старик. Мы все верим в лучшее. И лучшее обязательно наступит, – махнул на прощание Ил и нырнул в море.
– Поскорее бы оно наступило, – прошептал Капитан, присев на берегу и прислонившись к лодке, прикрыл глаза и приготовился ждать.

Глава 27. Сара
– Доброе утро, Сара!
– О, Арсен, рада вас видеть в нашем королевстве, – кокетливо поправила она свои белые волосы под косынкой.
– Я смотрю, вы уже с утра в огороде.
– Это то, что нам остается делать на старости, дорогой Арсен, – Сара распрямила спину, немного покрутила тазом, чтобы размять тело, и улыбнулась ему. – Цветы – единственные, с кем мы можем беседовать, так как другие нас уже не понимают.
Она вновь присела на корточки и стала подкапывать самодельной сапкой корни цветов, временами равняя их листья.
– Говорят, что вы пристаете ко всем с вопросами, – остановилась она, чтобы передохнуть. – И меня будете мучить интервью?
– Я же журналист, моя работа – мучить людей.
– А меня не надо, я и так измученная. Да и нет ничего интересного для вас, Арсен, в моей жизни.
– Так не бывает, Сара, каждый человек интересен. Тем более такой, как вы.
– Я польщена, – она присела на пенек. – Я не звезда. Не ученый и не бизнесмен. Я прожила тихую и спокойную жизнь. И вот на старости пытаюсь что-то изменить, но скорее от глупости и скуки, нежели по надобности.
Она опустила руки на колени и стала рассматривать мозоли на ладонях.
– Как мои руки устали от всего этого. Но, – вскинула она голову, – усталость утомляет мысли, не давая им расти. Лучше пусть растут цветы, чем плохие мысли.
Она посмотрела на Арсена ласково и понимающе:
– И ведь вы, Арсен, несмотря на молодость, тоже от чего-то устали?
– Мне сорок лет, Сара. Я не молод и не стар.
– Верно, мой милый друг. Это возраст перепутья, которое кого уводит на распутье, а кого-то в мирное лоно созидания. Ваш возраст самый трудный – время осознания прошлого и страха будущего. Пора ответственности за детей, которые еще юны и неопытны. И за стариков – тех же детей, по сути.
Сара сощурилась, и ее морщины стянулись вокруг глаз. Но ее глаза были ясными, и в них горел не свойственный ее возрасту огонек.
Арсен не знал, как подступиться к Саре, все вопросы казались слишком резкими и демонстративно колючими, словно он обличитель, пришедший пожурить их, запутавшихся в своей жизни и времени людей. Но Сара была слишком благодушна и мягка, чтобы ее можно было бесцеремонно расспрашивать. Да и вопросы казались лишними и ненужными.
Что он хочет узнать там, где все понятно? Что он хочет доказать себе, обнажая души людей? Готов ли ты сам, Арсен, открыть свои тайны?
– Вы, наверно Арсен, хотите узнать про мой День Вариации? – проницательно взглянула на него она.
Он молча кивнул.
– А нет в нем никакого секрета. Негоже нам, старикам, цепляться за тайны и саму жизнь. Земля ведь так переполнена, а эволюцию и законы биологии не обманешь – на смену старому, приходит новое. Так было всегда. Но важно как ты прожил свою жизнь. И каждый, кто пришел сюда, в этот город, имеет большое сожаление, которое осталось где-то в прошлом. Мы поверили в сказку, которую обещал Мудрец. И я ему полностью доверяю.
– Вы считаете что Адам, то есть Мудрец, в своем уме?
– А кто из нас может похвастаться своим умом, Арсен? Ведь мы все занимаем чужой ум, беря его в аренду. Вся наша жизнь – это аренда судьбы, тела, пространства и всего того, что нас окружает. И сейчас мы с вами арендуем слова, которые тоже нам не принадлежат.
 На фиолетовый цветок сели две пчелы. Они замерли, присосавшись к тычинкам, затем засеменили ножками, немного повозились по бутону и полетели прочь.
– Сегодня припозднились, – сказала Сара. – Обычно они прилетают очень рано.
– Вы их различаете?  – удивился Арсен.
– Не просто различаю, но и, кажется, стала понимать. Они как люди. Разные характеры – разные судьбы. Этот цветок-то, по сути, сорняк, и за ним ухаживать не нужно – сам вырастет. Но дает он больше меда, чем иной культурный сорт, которому отдаешь много сил. И в жизни некоторые люди так великолепны и прекрасны в своей культуре, что требуют много внимания и ухаживания. А никакой пользы от них, и меда с них возьмешь мизер. 
У цветков борьба за каждую пчелу, ведь они не только собирают мед, но и опыляют их. Пчела – это комбайн. На ножках у них специальные корзины, в которые они собирают пыльцу, потом разнося ее по цветкам. Тем самым, пчела – важный куратор цветного мира, ведь она знает цену каждому бутону. Она истинный ценитель скрытой красоты. Той самой красоты, которую мы обычно не видим. И чем больше я узнаю пчел, тем больше верю в Бога.
– При чем тут вера, разве все это не процесс эволюции? – возразил Арсен.
– Все можно объяснить эволюцией, молодой человек. И даже проделки дьявола, – усмехнулась она. – Вы, кстати, любите мед, Арсен?
– У меня аллергия на него.
– Жаль, ведь мед – это продукт разума и чуда, которое нас окружает. Мир настолько прекрасен, что каждая мелочь в нем есть волшебное откровение. Я хочу рассказать о моем Дне, Арсен. Возможно, вы уже все знаете, но все же, мне хочется передать свою историю. Я раньше думала, что самое главное в жизни – понять свои промахи и исправить их. Но сейчас я поняла, что ошибки есть важные части жизни. Делала ли я ошибки? Конечно, а как же без них. За много лет у меня скопилось много оплошностей. Но все-таки я нашла одну, самую главную, которая принесла мне много сожалений. Но тогда ошибка казалось ошибкой, но как многое меняется, даже тогда, когда, казалось бы, ты все уже знаешь в этой жизни. Извините, я так соскучилась по разговорам, что заболталась.
Вы хотите узнать мою ошибку? Вернее, даже не ошибку, а скажем – упущенный предмет сожаления, на который я хочу посмотреть, как на опыт? Экспериментальный.  
– Да, – вскинул голову Арсен. – Если вы, конечно, хотите, ведь я не настаиваю.
– Хорошо, Арсен, – она сняла косынку, обнажив седые волосы, и распрямила платок на коленях перед собой. – В юности мой каждый день был прекрасным. И казалось, что так будет всегда. Молодость восхитительна не только молодостью, она интересна ожиданиями будущего чуда. Ты уверена, что судьба еще преподнесет тебе подарок. Почему именно ты? Потому, что ты у себя одна, и у тебя нет другого Ты. Но, оказывается, в ожидании может пройти вся жизнь. Я не жалею о прожитой жизни, Арсен. Мне не стыдно за время, которое мне было дано Всевышним. Я использовала каждый день для усовершенствования того, что было, и искала любую возможность сделать себя еще лучше.
Каждый день, как та трудолюбивая пчела, я опыляла бутоны, чтобы сделаться цветком. Я вставала рано, и весь мой день был наполнен полезными делами. Я была неутомима, была пчелой и цветком. В своем стремлении я достигла совершенства. Я стала преуспевающим руководителем. Это упорный труд, постоянное самосовершенствование, знания и умение точно видеть ресурсы и возможности. Это ведь тоже приходит благодаря постоянной тренировке ума и практике.
Но мой день не ограничивался только работой. Ведь я достигла совершенства и в эффективности, тем самым делая работу намного быстрее моих коллег, и никогда не задерживалась в офисе дольше, чем нужно. 
Мне нужно было спешить на тренировку. Ежедневная тренировка сделала меня еще красивей, и я продолжала шлифовать свое тело. После спортивных занятий у меня была репетиция с учителем по фортепиано. Звук фортепиано – особый, чарующий, медитативный. 
Я внимательно следила за своим питанием, за привычками, за манерами. 
И достигла отточенной грации и чувства стиля. Я была красивой. Но сама по себе красота скучна, в ней нет баланса. А я стремилась, чтобы мое эстетическое равновесие тоже достигло идеала, ведь мы все движемся к нему, к некой небесной гармонии, откуда, возможно, и были созданы.
Я стала утонченно красивой, изысканно прекрасной. 
Красота – это таинство. 
Красота – это посвящение в идеальный мир.
И я радовала мир своей красотой, спасая его. Ведь мое совершенство озаряло этот серый мир.
Представьте это поле без цветов? Оно было бы безрадостным и плоским. Цветы украшают любое место. Я и была тем цветком, украшающим миром. Мужчины хотели сорвать этот цветок, ведь они эгоисты, и каждый собственник хотел иметь красивый цветок только в своем саду. Но я достигла совершенства в эстетике жизни, что не могла найти того, кто был бы на том же уровне понимания красоты. Мужчины дисгармоничны, у них животная страсть, в них мало созерцательности. И любовь, которую они мне предлагали, выглядела грубо и пресно. Она была пошла и вульгарна. Я бы завяла в том саду, который они предлагали – это не мой мир. А мне и так интересно с самой собой, что мне никто не нужен. И только я сама себя понимаю, а никто другой. Пусть это называют одиночеством, но мне никогда не было ни скучно, ни одиноко с самой собой. Мужчины же плакали в отчаянии, пели песни под моими окнами, пытались купить меня дорогими подарками, признавались в любви. Глупые люди. Разве совершенство продается? Оно ускользающе недостижимо. Я не понимала человеческой любви, не признавала простых отношений. В этих связях было столько низменного и заурядного, что мне было скучно даже от мысли о чувствах к кому-либо. 
Моя миссия – дарить красоту всем, а не одному. Я любила только себя, и это была настоящая гармония. Может, я была не человеком, а некой музой, задача которой побуждать, а не любить? Пусть я казалась высокомерной, но красота должна быть недоступной и отстраненной, иначе она теряет свою привлекательность.
Но я не была высокомерной, живя в этом мире. Я просто пребывала в мире идеальном, который был недоступен простым обывателям.
Я жила, словно парила над землей. Я была чистой девой – ведь красота может быть только в чистоте.
Но красота вещь временная. Я знала об этом, но пыталась отодвинуть эти мысли подальше.
Сначала появились морщины на руках. Потом на шее. Затем они стали рассеиваться по всему лицу. Что бы я ни делала, они все равно появлялись.
В волосах стала пробиваться седина.
Но самое главное, я устала быть совершенной. Мне надоело быть красивой.
Я утомилась от внимания, восхищения, вожделения. Что-то перевернулось во мне, словно внутренняя мера пропорций идеала дала сбой. И я перестала следить за собой. За какой-то короткий миг я превратилась в старушку, которую вы, Арсен, видите перед собой.
Я так увлеклась идеальным миром, что не заметила этот. А он прошел мимо.
Как и моя жизнь.
***.
Она взяла платок и снова приступила к работе, ловко орудуя инструментом. Они находились на заднем дворе зиккурата в небольшом саду. В этой пестрой длинной рубашке и в платке на седых волосах уже трудно было узнать бывшую красавицу.
  Заблеяв, прибежала коза, звеня колокольчиком. Увидев Арсена, она остановилась, осторожно прошла мимо него и подошла к Саре.
– Ах, моя красавица, – обрадовалась она, потрепав ее мордочку. – Проголодалась?
– Бееее, – кивнула та головой.
– Сейчас, сейчас, Сарочка, – встала она со своего места.
– Сарочка? – удивился Арсен.
– Да, так я ее назвала, – гордо ответила Она. – Моя подруга и тезка. Посмотрите, какая она красавица. Сарочка – наша кормилица. 
– Бееее, – проблеяло животное, посмотрев на Арсена.
– Жалуется, – улыбнулась женщина. – Боится вас.
– Вы стали совсем святой, Сара, уже разговариваете с животными.
– В этом нет ничего волшебного, – засмеялась она. – Древние люди, говорят, понимали язык Матери Природы. Царь Соломон знал их язык. Все те, кто каждый день общается с ними, начинают понимать их мысли. Нужно просто отбросить свое высокомерие и начать общаться.
– Вы и сейчас выглядите умиротворенной и счастливой, Сара. 
– Вы правы. Я понимаю, что какая-то часть жизни прошла мимо. Но в этом и суть бытия. И не стоит об этом жалеть. Сожаление не эстетично, в нем нет смысла. Я научилась ценить внутреннюю красоту, как та пчелка, которая нашла нектар в неприметном цветке, а это умение у нас, людей, приходит с годами. Природа поражает своей мудростью, и я все чаще общаюсь с ней.
– Так зачем вам возвращаться в прошлое?
– Я хочу испытать любовь, Арсен. Я хочу испытать чувство, которое я всегда считала низменным и будничным. Я слишком много времени уделяла наполнению себя красотой. Я насыщалась любовью, но любовью к себе, не замечая любви вокруг. А ведь настоящая красота в любви к каждой черточке, веточке, личику, людям. Красота лежит в окружающем нас мире, а не в наших чертах. И только сейчас, осознавая красоту мира, вроде бы найдя гармонию в душе, мне хочется изменить один день в моей жизни, когда я прошла мимо этого чувства. 
Я хочу понять и насытиться красотой любви, Арсен. Именно в этом самое высокое совершенство.
***
Она склонилась над клумбами. Розовые и фиолетовые, желтые и голубые – бутоны и стебли каждого цветка росли только в заданных хозяйкой параметрах. Кривые, сломанные стебли убирала, а листья здоровых аккуратно подстригала, тем самым создавая симметричный ансамбль цветов.
Ровные дорожки вели к каждому кустику, а клумбы были огорожены искусно сплетенными ветками. В самом центре палисадника был небольшой водоем, обложенный камешками. А в самом пруду невозмутимо плавала пара похожих, как близнецы, цветков лотоса, дополняя гармоничную композицию яркими штрихами.
Она даже здесь была перфекционисткой, доведя каждый элемент до совершенства.
***
Но работа не заспорилась, исчезла привычная уравновешенность. И она расстроилась, и, бросив инструменты, ушла в зиккурат.